— Катарина… — Она схватила купюру и опять протянула руку. Боденштайн вздохнул и опять дал ей двадцатку. Секретарша запихнула обе купюры в голенище сапога. — Эрманн. — Она наклонилась вперед и заговорщицки понизила голос: — Из Швейцарии. Живет где-то в Таунусе, когда бывает в Германии. Ездит на черной «пятерке» с цюрихскими номерами. А если вы кого-нибудь знаете, кто ищет порядочную секретаршу, вспомните обо мне. Мне уже надоела эта лавочка.

— Я поспрашиваю, — Оливер, который воспринял эти слова как шутку, подмигнул ей и вставил свою визитную карточку в клавиатуру компьютера. — Пришлите мне мейл. С биографией и дипломами.

Боденштайн быстро шел между рядами припаркованных автомобилей, одновременно проверяя входящие сообщения на своем мобильном телефоне. При этом он чуть не наткнулся на черный автофургон. Пия как раз писала эсэмэску, когда Боденштайн подошел к своему «БМВ».

— Мирьям должна проверить, правда ли то, что рассказал нам Риттер, — объяснила она и накинула ремень безопасности. — Может быть, существуют еще церковные книги за 1942 год.

Боденштайн включил зажигание.

— Женщину, которая перед нами была у Риттера, зовут Катарина Эрманн, — сказал он.

— Вот как? Та самая, у которой четыре процента долей участия? — Пия была удивлена. — Какое же отношение она имеет к Риттеру?

— Спросите меня что-нибудь полегче. — Боденштайн вырулил свой «БМВ» с парковочного места и нажал клавишу ответного звонка на мультифункциональном руле. Через некоторое время ответил Остерманн.

— Шеф, здесь дым стоит коромыслом, — раздался его голос из динамика. — Нирхоф и эта новая собираются организовать специальную комиссию по пенсионерам и по Монике.

Боденштайн, который еще раньше ожидал чего-то подобного, оставался спокойным. Он посмотрел на часы. Половина второго. От Ханауерландштрассе в это время дня ему потребуется примерно минут тридцать, если он поедет через Ридервальд и Аллеенринг.

— Встретимся через полчаса в ресторане «Цаика» в Лидербахе, чтобы обсудить ситуацию. Всем отделом К-2, - сказал он Остерманну. — Если вы приедете раньше меня, закажите мне, пожалуйста, карпаччо и курицу карри.

— А мне пиццу! — крикнула Пия с пассажирского места.

— С тунцом и сардинами, — добавил Остерманн. — Все понятно. До встречи.

Довольно долго они ехали молча, каждый занят своими мыслями. Боденштайн вспоминал, как когда-то его бывший шеф во Франкфурте, старший комиссар Менцель, часто и с удовольствием, собрав всю команду, упрекал его в том, что Оливер недостаточно гибок и не умеет работать в коллективе. Несомненно, он был прав. Боденштайн терпеть не мог впустую тратить время на обсуждение создавшегося положения, на споры о подведомственности и глупую демонстрацию власти. Не в последнюю очередь именно по этой причине он с удовольствием перебрался в Хофхайм, в отдел, в котором числились пять сотрудников. Как и прежде, он придерживался мнения, что несколько поваров могут основательно испортить кашу.

— Вы тоже примете участие в этих двух комиссиях? — спросила его Пия в этот момент. Боденштайн быстро посмотрел на нее.

— Все зависит от того, под чьим руководством, — ответил он. — Но все равно это совершенно бесперспективно. О чем, собственно говоря, в действительности идет речь?

— Об убийствах трех стариков, молодой женщины и одного мужчины, — размышляла Пия вслух.

Боденштайн наверху Бергерштрассе нажал на тормоз, пропуская на «зебре» группу молодых людей, переходящих улицу.

— Мы задаем неверные вопросы, — сказал он и задумался, какое отношение Катарина Эрманн имеет к Риттеру.