‑ Это заблуждение.

Они пошли дальше.

‑ Расскажи‑ка мне, что ты думаешь, ‑ попросил комиссар. ‑ Не торопись. Что, по‑твоему, случилось? Чего нам ждать?

Анн‑Бритт поплотнее запахнула куртку. Она явно мерзла.

‑ Вряд ли я скажу тебе что‑то новое.

‑ Но ты расскажешь по‑своему. И в твоем изложении я услышу кое‑что другое, не просто мои собственные мысли.

‑ Соня Хёкберг, без сомнения, была изнасилована, ‑ начала Анн‑Бритт. ‑ На данный момент я не вижу другого объяснения убийству Лундберга. Если мы копнем поглубже, то перед нами наверняка предстанет женщина, одержимая слепой ненавистью. Соня Хёкберг не брошенный в воду камень, а один из внешних кругов. И самое важное тут, пожалуй, сам момент времени.

‑ Ну‑ка поподробнее.

‑ Что, если бы смерть Тиннеса Фалька не совпала по времени с арестом Сони Хёкберг? Допустим, между этими событиями прошла бы неделя‑другая. И допустим, все это случилось бы не так близко к двадцатому октября. Коль скоро эта дата действительно имеет решающее значение.

Валландер кивнул. Она мыслит в правильном направлении.

‑ Тревога нарастает и ведет к бесконтрольным поступкам? Ты к этому клонишь?

‑ А что им было делать? Соня Хёкберг сидит под арестом. Кто‑то опасается, что она сообщит нам некую информацию, известную ей от ее окружения. Прежде всего, от Юнаса Ландаля, которого тоже убивают. Все это оборонительная война с целью защитить тайну, скрытую в компьютере. По выражению Мудина, робких виртуальных зверьков, которые любой ценой должны втихомолку сделать свое дело. Если отбросить массу бессвязных деталей, то, возможно, именно так все и было. Угроза по адресу Роберта Мудина тоже вписывается в картину. Как и нападение на тебя.

‑ Но почему на меня? А не на кого‑то другого?

‑ Ты был в квартире, когда некто туда наведался. Ты постоянно на виду.

‑ Н‑да, пробелов много. Хотя ход мысли у нас с тобой примерно одинаков. Больше всего меня тревожит ощущение чужих ушей, которые знают о каждом нашем шаге.

‑ Может, стоит объявить полное радиомолчание? Чтоб никто не писал на компьютерах. Не передавал по телефону ничего важного.

Валландер поддал ногой камень.

‑ Не получится. В Швеции такое не получится.

‑ Ты же сам твердишь, что окраин больше не существует. Где бы человек ни находился, он в центре мира.

‑ Тут я преувеличивал. Это уж слишком.

Дальше шли молча. Ветер усилился, задувал резкими порывами. Анн‑Бритт съежилась от холода.

‑ Есть кое‑что еще, ‑ сказала она. ‑ Известное нам, но не тем, что всполошились.

‑ Что же?

‑ А то, что Соня Хёкберг ничего нам не сообщила. И с этой точки зрения ее смерть была совершенно напрасной.

Валландер кивнул. Что верно, то верно.

‑ Что все‑таки скрыто в этом компьютере? ‑ помолчав, воскликнул он. ‑ Мы с Мартинссоном пришли к единственному и крайне сомнительному общему знаменателю. Решили, что речь идет о деньгах.

‑ Может, запланирован грандиозный грабеж? В наше время это обычное дело, а? Какой‑нибудь банк вдруг начинает совершать безумные операции и переводит немыслимые суммы на ошибочный счет.

‑ Может быть. Ответа на этот вопрос у нас нет.

Они добрались до автостоянки. Анн‑Бритт кивком указала на дом:

‑ Прошлым летом я была здесь, слушала лекцию одного футуролога. Не помню, как его имя. Он говорил о том, что современное общество становится все более хрупким. Внешне мы живем в условиях все более плотной и быстрой коммуникационной сети. Но существует и незримая изнанка: в конечном итоге один‑единственный компьютер окажется способен парализовать весь мир.

‑ Может, компьютер Фалька как раз это и планирует, ‑ сказал Валландер.

Анн‑Бритт рассмеялась:

‑ По словам футуролога, до такого уровня еще далеко.

Она хотела сказать что‑то еще, но Валландер так и не узнал, что именно, увидел, что к ним со всех ног бежит Ханссон.