‑ Конечно недопустимо. И все‑таки происходит. Но сейчас самое главное ‑ разыскать девчонку. А там посмотрим, где напортачили и кого призвать к ответу.

‑ Думаешь, есть риск, что она опять прибегнет к насилию?

Валландер задумался. Перед глазами у него стояла Сонина комната. Множество мягких игрушек.

‑ Мы слишком мало о ней знаем. Полностью исключать такую возможность нельзя.

Мартинссон положил трубку:

‑ Я поговорил с ее матерью. И с коллегами из Хёэра. Они знают, в чем дело.

‑ В чем дело, не знает, увы, никто из нас, ‑ вставил Валландер. ‑ Но девчонку надо найти, и как можно скорее.

‑ Она задумала побег? ‑ спросила Лиза Хольгерссон.

‑ По словам конвоира, нет, ‑ сказал Мартинссон. ‑ Думаю, она просто воспользовалась случаем.

‑ Нет, все‑таки задумала, ‑ возразил Валландер. ‑ Она искала случая. Хотела выбраться отсюда. С адвокатом кто‑нибудь говорил? Он может нам посодействовать?

‑ Вряд ли кто успел об этом подумать, ‑ сказал Мартинссон. ‑ Он уехал, как только закончил разговор с Соней.

Валландер встал:

‑ Я сам с ним потолкую.

‑ Пресс‑конференция! ‑ воскликнула Лиза Хольгерссон. ‑ С ней‑то что будем делать?

Валландер взглянул на часы: двадцать минут двенадцатого.

‑ Проведем, как решили. Придется сообщить журналистам эту новость. Не хочется, конечно, но ничего не попишешь.

‑ Как я понимаю, мне надо присутствовать, ‑ сказала Лиза Хольгерссон.

Валландер не ответил. Пошел к себе. Голова гудела, глотать больно.

Мне надо лежать в постели, думал он. А не носиться по городу, разыскивая девчонку, которая убивает таксистов.

В одном из ящиков стола нашлись бумажные платки. Он расстегнул рубашку, вытер потную грудь. Взмок от температуры. Потом позвонил адвокату Лётбергу, рассказал о случившемся.

‑ Неожиданный поворот, ‑ сказал Лётберг, выслушав рассказ.

‑ Главное ‑ плохой. Посодействовать можешь?

‑ Вряд ли. Мы говорили о том, что ей предстоит. О том, что надо набраться терпения.

‑ И как она? Согласилась?

Лётберг ответил не сразу:

‑ Честно говоря, не знаю. С ней трудно установить контакт. Внешне она казалась спокойной. А вот как внутри ‑ сказать не берусь.

‑ Она ничего не говорила про какого‑нибудь приятеля? Не хотела, чтобы ее кто‑нибудь навестил?

‑ Нет.

‑ Точно?

‑ Она интересовалась, как обстоит с Эвой Перссон.

Валландер задумался.

‑ О родителях не спрашивала?

‑ Да нет.

Странно. Вот и комната у нее тоже странная. Ощущение, что с Соней Хёкберг что‑то не так, неуклонно усиливалось.

‑ Я, разумеется, дам знать, если она со мной свяжется, ‑ сказал Лётберг.

Они попрощались. Валландер по‑прежнему видел перед собой Сонину комнату. Это комната ребенка, думал он. А не комната девятнадцатилетней девушки. Там впору жить девчушке лет десяти. Комната остановилась в развитии, меж тем как сама Соня взрослела.

Он не мог вполне объяснить ход своих мыслей. Знал только, что это важно.

Не прошло и получаса, а Мартинссон уже все устроил: Валландер мог побеседовать с Эвой Перссон. Увидев ее, комиссар удивился. Маленького роста, на вид больше двенадцати не дашь. Он смотрел на ее руки, не в силах представить себе, что она держала нож, который с размаху всадила в грудь другого человека. Однако быстро сообразил, что чем‑то эта девочка напоминает Соню Хёкберг. Сперва не понял чем, но потом догадался.

Глаза. Такие же равнодушные.

Мартинссон ушел. Валландер предпочел бы, чтобы при разговоре с Эвой Перссон присутствовала Анн‑Бритт Хёглунд. Но она в городе, старается обеспечить максимальную эффективность поисковой акции.

У матери Эвы Перссон глаза были красные, заплаканные. Валландер тотчас проникся к ней сочувствием.