Валландер знал, что Анн‑Бритт права. Но все‑таки покачал головой:

‑ Все равно не понимаю, зачем они напали на Лундберга.

‑ А должен бы. Ведь эти девочки мало‑помалу начинают соображать, что происходит. Начинают соображать, что никому тут не нужны, более того ‑ нежеланны. И отвечают. Так же, как мальчишки. В том числе насилием.

Валландер молчал. Он наконец понял, что пыталась сказать Анн‑Бритт Хёглунд.

‑ Вряд ли я сумею объяснить лучше, ‑ обронила она. ‑ Ты бы сам с ней поговорил, а?

‑ Мартинссон тоже так считает.

‑ Вообще‑то я к тебе по другому делу. Мне нужна твоя помощь.

Валландер молчал, ожидая продолжения.

‑ Я обещала выступить в одном из женских кружков здесь, в Истаде. Вечером в четверг. Но чувствую, что не сумею. Не могу сосредоточиться. Слишком много всего наваливается.

Валландер знал, что Анн‑Бритт разводится с мужем и эта история требует от нее огромного напряжения сил. Муж ее постоянно был в отлучках, он занимался монтажом промышленного оборудования и разъезжал по всему свету. От этого процесс все больше затягивался. Еще год назад она говорила Валландеру, что их браку конец.

‑ Попроси Мартинссона, ‑ предложил Валландер. ‑ Ты же знаешь, я не мастер выступать с речами.

‑ Всего‑то полчасика, ‑ сказала Анн‑Бритт. ‑ Расскажешь, каково это ‑ быть полицейским. Три десятка женщин. Они будут в восторге.

Валландер решительно помотал толовой:

‑ Мартинссон с удовольствием тебя выручит. Вдобавок он занимался политикой. И привык выступать.

‑ Я спрашивала. Он не может.

‑ А Лиза Хольгерссон?

‑ Тоже. Кроме тебя, некому.

‑ А как насчет Ханссона?

‑ Он уже через минуту переведет разговор на лошадей. А это совершенно ни к чему.

Валландер понимал, что не может ей отказать. Надо помочь.

‑ Что же это за кружок?

‑ Начинали они как маленькая группа любительниц словесности, а со временем сложился довольно обширный кружок. Собираются уже более десяти лет.

‑ И я должен рассказать, что такое ‑ быть полицейским, и всё?

‑ Да. Ну, может быть, зададут несколько вопросов.

‑ Мне совершенно не хочется, но я пойду только потому, что ты просишь.

Она вроде как облегченно вздохнула и положила ему на стол листок бумаги.

‑ Здесь имя и адрес контактного лица.

Валландер взял листок: это в центре, недалеко от Мариягатан. Анн‑Бритт встала.

‑ Денег не заплатят. Но кофе с тортом угостят непременно.

‑ Я торт не ем.

‑ Кстати, это целиком и полностью отвечает пожеланиям нашего стокгольмского руководства. Насчет того, что необходимо поддерживать связи с общественностью и находить новые способы информировать ее о нашей работе.

В дверях Анн‑Бритт обернулась:

‑ Ты как будто бы собирался на похороны Стефана Фредмана?

‑ Я был там. Ужасно, иначе не скажешь.

‑ Как его мать, не помню ее имя?

‑ Анетта. Похоже, ее бедам конца‑краю нет. Но тем не менее я полагаю, она достаточно хорошо заботится о последнем своем сыне. Во всяком случае, старается за ним присматривать.

‑ Поживем ‑ увидим.

‑ Ты о чем?

‑ Как зовут мальчика?

‑ Йенс.

‑ Лет через десять увидим, не начнет ли некий Йенс Фредман мелькать в полицейских сводках.

Валландер кивнул. Разумеется, риск существует.

Анн‑Бритт ушла. Кофе остыл. Валландер сызнова отправился в кафетерий, налить горячего. Молодые полицейские разошлись. С чашкой в руке комиссар прошагал по коридору к кабинету Мартинссона. Дверь была приоткрыта, но в комнате пусто. Валландер вернулся к себе. Голова уже не болела. Над водонапорной башней с криком кружили галки.