Девушка проехала мимо, посигналив и помахав рукой.

Мужчины переглянулись. Трей почесал голову.

— Она нам помахала?

Тогда-то в его голове рыжие волосы и отменная внешность сложились, как два плюс два.

— Эй, да я знаю, кто это. Ты тоже.

— И кто?

— Патриция, сестра Джуди Паркер.

Трей смотрел вслед удаляющемуся автомобилю.

— Вот те на, она тут не появлялась уже…

— Пять лет. Похоже, сменила прическу. Возвращалась на свадьбу Джуди и этого отморозка Дуэйна и теперь снова здесь.

— На похоронах отморозка.

Они замолчали. Кадиллак исчез за поворотом.

— Не повезло ей, — сказал Трей.

Саттер кивнул.

— Я помню Патрицию, когда она была еще крохой. Мне самому было не больше двенадцати или тринадцати, когда она родилась. Заводная, болтливая. Она была счастливым ребенком, полным жизни.

— Да. А потом словно в ледышку превратилась. Готов поспорить, что она и двух слов не сказала, пока не сбежала в колледж и юридическую школу.

Саттер звякнул ключами. Он помнил.

— Бедная девочка так и не стала прежней, — сказал он, — после изнасилования...

3

Часть первая

Вид жуткого дверного молотка всколыхнул воспоминания.

«Всегда ненавидела этот молоток», — подумала Патриция. Она припарковала кадиллак и посмотрела на дом, в котором выросла. Великолепное деревянное здание, построенное еще до войны, — на его восстановление ушло не одно десятилетие. Настоящая усадьба с высокой покатой крышей, навесами и застекленной верандой, которая поясом охватывала весь нижний этаж. Величественное строение. По городу гуляло много историй о призраках непокорных рабов, которых бывшие владельцы особняка хоронили вокруг дома, чтобы удобрить землю под живой изгородью и цветником. У истории было много вариаций, но за восемнадцать лет, проведенных под этой крышей, Патриция никогда не видела призраков.

До этого момента.

Уродливый дверной молоток представлял собой угрюмое, будто оплывшее лицо из потускневшей бронзы, на котором, кроме двух глаз, ничего больше не было. Это же выражение, как в зеркале, отражалось и на лице Патриции последние пару лет, что она жила здесь, прежде чем уехать в колледж.

Однако ей пришлось признать, что Джуди заботится о доме, и, если бы не плохие воспоминания, Патриция сочла бы его роскошным.

Начинало темнеть.

«Я забыла, — подумала она. — Снова сезон цикад».

Здесь такие сезоны были частым явлением. Стрекот насекомых раздался в темноте, нагнав ее на крыльце. В детстве она с нетерпением ждала их песен, но теперь пульсирующий гул лишь вызывал воспоминания.

О том лете, когда ее изнасиловали.

В передних окнах горел приглушенный свет, хотя во дворе не было машин других гостей.

Патриция подумала, что Джуди не стоит оставаться одной: прошло еще недостаточно времени. Насколько младшая сестра Патриции уверенно держалась в своей стихии, настолько же сильно она зависела от других людей. Теперь, когда Дуэйна нет, — пусть он и был грубияном и отморозком, — Джуди наверняка стала пугливой и неуравновешенной.

«Она в курсе, что я приеду сегодня», — подумала Патриция. Зная сестру, она удивлялась, что Джуди не ходит туда-сюда по фойе перед открытой дверью.

Не стоять же на крыльце всю ночь.

Патриция вздохнула, подняла руку к ненавистному молотку и в этот момент заметила, что дверь приоткрыта.

«Дом наполовину мой», — напомнила она себе и вошла.

Часы с маятником тикали слева, на своем месте; справа, на длинном столике из орехового дерева, покоились безделушки и свечи.