― Ты, должно быть, не узнал старину, ― сказал Байрон Хобхаусу, ― но он был моим личным врачом во время того путешествия, что мы совершили через Альпы в 16-ом.

Хобхаус удивленно посмотрел на Кроуфорда. ― Святой Михаил, да? Начинаю припоминать, ― задумчиво сказал он. ― Ты его уволил, за разговоры о живых камнях, верно? Кроуфорду он сказал: ― Я рад, что вы здесь.

Байрон и Кроуфорд удивленно на него посмотрели

― Ты… вроде бы что-то говорил по поводу брэнди, ― заметил Хобхаус Байрону.

Лорд кивнул. ― Наверху, ― сказал он, указывая путь пистолетом, который все еще держал в руке. Он заметил это и положил его на один из ящиков.

― Нет, захвати его с собой, ― сказал Хобхаус, ― и своего доктора тоже.

Байрон все еще хмурился, но теперь одновременно улыбался. ― Он больше не мой…

Хобхаус уже начал пробираться через сужающийся коридор между ящиков. ― Все равно, кем бы он там ни был, ― бросил он через плечо, ― захвати его тоже.

Байрон пожал плечами и махнул рукой в направлении лестницы. ― После вас, доктор.

Со стен столовой Байрона были сняты все картины, и едва заметные белые квадраты отмечали на штукатурке те места, где они висели. Хобхаус закрыл окна, пока Байрон разливал брэнди.

Хобхаус сел и сделал глоток. ― Я говорил недавно с твоей сводной сестрой Августой, ― сказал он Байрону. ― Она показала мне камни, что ты прислал ей тем летом, когда мы путешествовали по Альпам. Маленькие кристаллы с Мон Блан. Она также показала мне некоторые из твоих писем.

― Я был пьян все то лето, ― запротестовал Байрон, ― те письма, наверное, просто…

― Расскажи мне, что у тебя общего с этим движением Карбонариев.

― Я… ― Байрон, подняв бровь, покосился на своего старого друга. ― Ну, я мог бы тебе сказать, что помогаю им свергнуть их новых Австрийских правителей, верно?

― Да, ты бы конечно мог. Но я был там, когда ты повстречал Маргариту Когни, помнишь? Хобхаус повернулся к Кроуфорду. ― Это произошло в Венеции, летом 1818-го; как-то вечером мы выехали на конную прогулку и повстречали двух девушек, крестьянок, и Байрон сказал, что одна ему приглянулась, а мне понравилась другая.

Он обернулся к Байрону. ― Когда я остался один, ― продолжил Хобхаус, ― я обнаружил, что она хочет меня укусить. И она меня заверила, что вторая девушка ― Когни, хочет от тебя того же самого. Я всегда пытался оградить тебя от… неподходящих женщин, и если ты помнишь, пытался уговорить тебя отделаться и от нее тоже. Но тогда… я думал, что просто пытаюсь спасти тебя от любовницы с извращенными вкусами.

Байрон был заметно взволнован его словами. ― Боже правый, Хобби, я рад, что ты не дал ей себя укусить. Он вздохнул и жадно глотнул брэнди. ― Видишь ли, Карбонарии пытаются выдворить Австрийцев ― и я  думаю, у них есть на то все основания.

Он поднял руку, призывая Хобхауса помолчать. ― Но, ― продолжил Байрон, ― ты прав, это далеко не единственное, что меня с ними связывает. В глазах Карбонариев род, к которому принадлежит Маргарита, гораздо более реальный враг, чем какая-то абстрактная категория австрийцев. У Карбонариев имеются методы, позволяющие держать этих созданий в узде, и я этими методами пользуюсь. Ты, должно быть, заметил, что Тереза вполне земная женщина и до сих пор невредима ―  так же как и Августа и ее ребенок, и моя бывшая жена и ее ребенок.

― В узде, ― сказал Хобхаус. ― Есть ли какой-то способ полностью освободить от нее ― от ее рода ― тебя и зависящих от тебя людей?

― Да, ― сказал Кроуфорд.

Хобхаус взглянул на него, затем снова на Байрона.