— Так вот, Печенкин, назначаю тебя начальником тыла. А, как известно, нет тыла, где же сила.

     — Гляди, какую должность отхватил, как по блату.

     — Товарищ Печенкин, — сказал Еж, — ваша задача подсчитать и доложить мне, сколько у нас боеприпасов, что есть из продовольствия и медикаментов. Понятно?

     — Понятно, товарищ лейтенант.

     — В свое распоряжение берите четырех человек. Место для склада подышите в подвале вокзала. Немецкие трофеи соберите. А теперь пойдемте, товарищи командиры, наметим для каждой боевой группы позиции. Оборона должна быть круговой. Куда фриц ни сунулся бы, везде по зубам получит. Оно известно, нет обороны — заклюют и орла вороны.

     Еж собрался идти с командирами по боевым участкам, когда к нему подошла санинструктор Наташа Канашова. У нее перевязана левая рука и ссадины на лбу и левой щеке. Глаза усталые.

     — Ранены?

     — Контужена, когда вокзал брали. Но сейчас ничего.

     — Как же быть с вами? Подождите, вот дам задания командирам, отправлю вас обратно в полк, с разведчиками.

     — Нет, нет, что вы, товарищ лейтенант. Я никуда не уйду. У меня там столько раненых. Что вы?

     — Понимаю, понимаю. Ну что ж, тогда, Печенкин, помогите санинструктору место отыскать для раненых. Медикаментами обеспечить, воды достать.

     — Спасибо, товарищ лейтенант, а то я прямо растерялась. Не знаю, с чего и начать.

     — Ничего, ничего, сестрица. Мы все вам помогать будем. Никому не дадим в обиду. Вы одна у нас, как королева. Как, хлопцы? — взглянул он на командиров.

     Еж распределил бойцов по боевым группам, с одним из разведчиков отослал донесение командиру полка и отправился разыскивать Канашову. «Ну и боевая девчонка. Другие за плечами таких отцов, как у нее, дома сидят, а эта в самое пекло лезет. Тут мужику, и тому страшно, а ей хоть бы что. И подранили бедняжку, красоту на лице попортили».

     Наташу Еж нашел в одном из подвалов вокзала. Видно, раньше здесь был какой-то склад. Кругом валялись разбитые ящики, бочки, пустые бутылки. И только вторая половина за деревянной перегородкой, очищенная бойцами, была приспособлена под госпиталь. На полу, на немецких одеялах и красноармейских шинелях, лежали тяжело раненные бойцы. Тусклый свет мерцающей коптилки едва позволял различать людей по белеющим то тут, то там повязкам.

     Канашова сидела на ящике, а рядом с ней, Еж даже не поверил своим глазам, маленький мальчик. Это что за диво? Откуда мальчонка? Лейтенант подошел к ней. Она откинула полу шинели, которой прикрывала ребенка. Мальчик пугливо косил глазенками в сторону Ежа, прижимался к Наташе, высовываясь из-под шинели, как цыпленок из-под крыла курицы. Лейтенант заулыбался, поискал в карманах и протянул ему галету.

     — Ты откуда будешь, хлопчик? — Он погладил его по голове. Наташа обняла мальчика.

     — Ну скажи, Саша, дяде, кто ты такой?

     Мальчик насупил бровки и обидчиво поджал нижнюю губу.

     — Ниоткуда, — резко ответил он. — Сталинградец я. Маму мою фашисты убили.

     — Мы уже окрестили его, товарищ лейтенант. Он не просто Саша, а Саша Сталинградович.

     У Ежа запершило в горле. Он вспомнил о своих детях и с трудом сдержал нахлынувшие слезы.

     — Сынок ты мой, — снова погладил он его по свалявшимся, жестким волосам.