|
Богарёв, смеясь вместе с другими, подумал: «Это здорово хорошо, – такой смех, когда приближаются танки, это хорошо», – и спросил Румянцева: – Всё ли у вас готово, товарищ капитан? Румянцев ответил: – Всё готово, товарищ комиссар. Данные заранее подготовлены, орудия заряжены, мы по-кроем сосредоточенным огнём весь сектор, по которому пойдут танки. – Воздух! – протяжно прокричали сразу несколько человек. И одновременно запищали два телефонных аппарата. – Идут! Головной в двух тысячах метрах от нас, – сказал, растягивая слова, Румянцев. Гла-за его стали строги, серьёзны, а рот всё ещё продолжал смеяться. XIII. Горько ли, тошно – стоять! Самолёты и танки показались почти одновременно. Низко над землёй шла шестёрка «Мес-сершмиттов-109», над ними–два звена бомбардировщиков, ещё выше, примерно на высоте по-лутора тысяч метров, – звено «Мессершмиттов». – Классическое построение перед бомбёжкой, – пробормотал Невтулов, – нижние «мессе-ры» прикрывают выход из пике, верхние прикрывают вхождение в пике. Сейчас дадут нам жиз-ни. – Придётся демаскироваться, – сказал Румянцев, – ничего не попишешь. Но мы им крепко дадим прикурить. – И он приказал командирам батарей открыть огонь. «Огонь!» – послышалась далёкая команда, и на несколько мгновений все звуки угасли, и лишь грохотали в ушах оглушительные молоты залпов. И сразу поднялся пронзительный шеле-стящий ветер пошедших к цели снарядов. Казалось, что целые рощи высоких тополей, осин, бе-рёз зашелестели, зашумели миллионами молодых листьев, гнутся, раскачиваются от могучего, налетевшего на них ветра. Казалось, ветер рвёт свою крепкую, гибкую ткань на тонких ветвях, казалось, в своём стремительном ходе поднятый сталью ветер увлечёт за собой и людей, и самую землю. Издали послышались разрывы. Один, другой, несколько слитных, потом ещё один. Богарёв услышал в трубку далёкий голос, называвший данные для стрельбы. В интонациях этих протяжных голосов, говоривших одни лишь цифры, выражалась вся страсть битвы. Цифры торжествовали, цифры неистовствовали – цифры ожившие, цепкие. И вдруг голос, произносивший данные для стрельбы, сменился другим: «Лозенко, ты в землянци брав почату пачку махорки?» – «Ну, брав, а ты хиба не брав у мене?» – И снова командирский голос, выкрикивающий данные, и второй, повторяющий их. А в это время бомбардировщики кружились, выискивая цели. Невтулов побежал на огне-вые позиции. – Огня не прекращать при любых условиях! – крикнул он командиру первой батареи. – Есть не прекращать огня, – ответил лейтенант, командовавший батареей. Два «Юнкерса» над огневыми позициями перешли в пике. Зенитные учетверённые пуле-мёты пускали по ним очередь за очередью. – Смело пикируют, – сказал Невтулов, – ничего не скажешь! – Огонь! – закричал лейтенант. Трехорудийная батарея дала залп. Грохот залпа смешался с грохотом разорвавшихся бомб. Тучи земли и песка прикрыли артиллеристов. Утирая потные и грязные лица, они уже вновь зарядили орудия. – Морозов, цел? – крикнул лейтенант. – Вполне цел, товарищ лейтенант, – ответил наводчик Морозов, – наша веселей, товарищ лейтенант. – Огонь! – скомандовал лейтенант. Остальные самолёты кружили над передним краем. Оттуда слышались пулемётные очере-ди и частые разрывы бомб. Артиллеристы-огневики работали со злым упорством, со стремительной страстью. В их слаженных движениях, объединённых братством помысла и усилий, выражалась торжественная мощь общего труда. Тут уже работали не отдельные люди: худой грузин – досылающий, плечи-стый, низкорослый татарин – подносчик, еврей – правильный, черноглазый украинец – заряжа-ющий, прославленный мастер-наводчик Морозов, – здесь работал один человек. |
