|
Теперь вся сцена была как на ладони. Он поднес аппарат к глазам. Да, все вписывается в кадр – и голова девушки, и бинокль с микрофоном, и игроки внизу за столиком, и карты Дюпона в его руках. Бонд даже различил масти. Он нажал на спуск. Яркий свет вспышки заставил девушку вскрикнуть и резко обернуться. – Добрый день. Бонд слез со стула. – Кто вы? Что вам нужно? Девушка поднесла руку ко рту, в глазах ее стоял ужас. – Я получил то, что хотел. Не волнуйтесь, уже все позади. А зовут меня Бонд, Джеймс Бонд. Бонд осторожно положил камеру на стул и встал так, чтобы хорошенько разглядеть девушку. Она была очень красива: платиновая блондинка с длинными не по моде волосами, спадающими на плечи. Глаза ее были глубокого синего цвета, кожа слегка загорелая, губы пухлые и красиво очерченные. По идее, у нее должна была быть очень славная улыбка. Девушка встала. Высокого роста, примерно пять футов десять дюймов, руки и ноги развиты, как у пловчихи. Груди ее вызывающе торчали под черным шелком лифчика. Страх потихоньку уходил из ее глаз. Тихим голосом она спросила: – Что вы хотите сделать? – Лично вам ничего. Хочу немножко подразнить Голдфингера. Будьте хорошей девочкой, подвиньтесь и дайте мне глянуть. Бонд сел на место девушки и посмотрел в бинокль. Игра шла нормально. На перерыв в связи Голдфингер не реагировал. – Он что, на отсутствие связи не реагирует? Или сейчас прервет игру? – Перерывы случались и раньше, – нерешительно произнесла девушка. – Он просто ждет, когда я снова выйду на связь. Бонд улыбнулся. – Ладно, пускай потерпит немного. Вот, возьмите сигарету и расслабьтесь. Он протянул ей пачку, из которой девушка медленно вытянула сигарету. – В любом случае вам пора заняться ногтями на правой руке. На лице девушки промелькнула улыбка. – Так вы давно здесь? Вы меня ужасно перепугали, почти до шока. – Да нет, не очень. Мне жаль, что я вас так напугал, а что касается шока, то Голдфингер держит беднягу Дюпона в шоковом состоянии уже неделю. – Да, – согласилась она с некоторым сомнением в голосе, – наверное, да, но ведь тот, кажется, очень богат? – О да, и я не стал бы дергаться ради одного Дюпона. Но ведь Голдфингер может проделать то же самое с кем нибудь, кто не настолько богат, верно? И вообще, ведь он и сам мультимиллионер. Зачем же ему это все? Он же лопается от денег. Личико девушки снова оживилось. – Знаю. И я его просто не понимаю. Это у него своего рода мания – делать деньги. Он просто не может себе в этом отказать. Я его как то спросила, зачем он это делает, а он мне ответил, что только идиоты не делают деньги, когда условия этому благоприятствуют. Он всегда делает одно и то же – создает эти благоприятные условия. Когда он уговаривал меня заняться этим, – она махнула рукой с сигаретой в сторону бинокля, – я его спросила, зачем так глупо рисковать, и знаете, что он мне ответил? «Это мой вам урок номер два: если условия неблагоприятные, сделай их благоприятными». – Ему крупно повезло, что я не служу в агентстве Пинкертона или в полиции Майами, – прокомментировал Бонд. Девушка пожала плечами. – О, его бы это нисколько не взволновало. Он бы вас попросту купил. Он может купить кого угодно. Перед золотом никто не устоит. – Что вы имеете в виду? – Он всегда возит с собой золото на миллион долларов. Когда он проходит таможню, то просто обвязывается поясом с золотыми монетами или провозит его в виде тонких пластин, спрятанных на дне и по боковинам чемоданов. |
