Синика откинулся на спинку стула и, уставившись взглядом в седую голову интеллигентного собеседника, начал насмехаться:

— Недаром же у нас в селах таких господ больше всего не любят.

Человек с белой головой поднялся и стал против Синики.

— Ты не кричи. Как это сделать? Ты думал?

— Значит, согласны? — радостно спросил Синика. — Согласны?

— Согласны. Только одно условие ты поедешь с нами. Ты там все места знаешь, ты и будешь нами руководить. А деньги… задаток дашь?

— Хорошо, дам. Мне их не жалко, — согласился Синика. — За деньгами дело не станет, только поторопитесь.

Синика поднялся, протянул руку седоголовому. Он готов был его целовать, на руках носить, в ноги кланяться, все отдать, только бы…

— Вашу руку. Позвольте мне, простому мужику, пожать вашу благородную руку. Я все сделаю и все отдам, только согласитесь.

Седоволосый пожал Синике руку и снова сел. С важностью налил себе вина и спросил его:

— А вы не знаете, какие там порядки заведены последнее время? Когда я был в тех местах еще в 1915 году, там слишком присматривались к паломникам, и меня не пустили к ихнему старшему. А теперь как?

— Теперь? Теперь еще хуже. Но не в этом дело. Пусть Иннокентий как угодно остерегается, для вас к нему есть лазейка. Я вам ее покажу. Но только вот беда, я не могу сам ею воспользоваться, поэтому и обратился к вам.

Синика начал излагать свой план, как проникнуть к Иннокентию, который после возвращения из Соловецкого монастыря, а особенно с тех пор как чуть не отравился вином, стал очень осторожным и не заводил компании ни с кем. Седой внимательно слушал, иногда отмечал что-то в блокноте, иногда переспрашивал подробности, а потом, обращаясь к своим, сказал:

— Господа, я считаю, что мы располагаем солидным материалом, из которого сможем сделать все необходимые выводы. Дело, кажется, нелегкое, но я уверен, что наши светлые головы, особенно если мы их будем оживлять соответствующими порциями натурального бессарабского вина, …а я надеюсь, наш заговорщик будет присылать его нам аккуратно, — все же осилят его, и мы победим. Разве не так?

— Ваша правда, Казимир Сигизмундович. Вы действительно достойны короны Венцеслава, и мы возмущены вашими земляками, которые до сих пор не догадались возложить ее на вашу светлую голову. Ваша отчизна еще не рождала такого блестящего, гениального ума. Клянусь. Однако, светлый муж и гениальный мыслитель, вы договаривались с заказчиком сами и ни единого слова не сказали ни о нашем с вами участии в деле, ни о нашем участии в гонораре. А это, как известно, играет решающую роль в любом союзе. И корпорация, не имеющая необходимой ясности…

— Я хорошо вас понимаю! — горячо согласился седоголовый. — Ваши блестящие умы стоят этого, но… они не учли: без вашего участия мне это дело не под силу. Все четверо мы будем работать почти одинаково. Я сказал «почти», ибо организационную часть я беру на себя, а потому, думаю, возражений не будет, если я возьму за это и двойную долю гонорара. Короче говоря — я имею две марки.

— Согласны! Согласны!

Они вышли от Синики и направились к воротам, но тут седоголовый остановился и серьезно сказал Синике:

— Завтра вы получите от меня записку с указанием, что вам нужно купить в аптеке и что с купленным делать. Как только получите записку, немедленно раздобудьте все, что напишу, и сделайте так, как я вам скажу. Всего хорошего.

Синика облегченно вздохнул и долго смотрел им вслед. Потом возвратился в дом. Долго еще нервно ходил по комнате, обдумывая план. Устал, сел на кушетку да так и уснул.

Проснулся Синика от грубого толчка в плечо.