За замешательством ученой леди Дэрин наблюдала не без некоторого злорадства. Было даже как-то приятно выложить секрет перед эдакой всезнайкой. Во всяком случае, будет не столь ужасно видеть изумленные лица экипажа. Что скажут офицеры теперь, когда она стала протеже ученой леди?

— И для чего именно вам был нужен этот обман?

— Чтобы летать, мэм. Ради тех же узлов.

Ученая леди саркастически хмыкнула:

— Что ж, в этой уловке есть определенный шарм, мистер — вернее, мисс — Шарп. Она может оказаться нам полезна. Обществу иногда приходится прибегать к искусству маскировки. Но очень важно то, чтобы никто и никогда не разгадал эту вашу мистификацию.

— Боюсь, мэм, с этим у нас промах, — кашлянув, сказала Дэрин. — Вначале ее раскусил граф Фольгер, затем, в Стамбуле, та девушка по имени Лилит. Потом, с недавних пор, Алек. Да, и еще генерал Вилья со своим доктором, и, наконец, эта гнида-репортер Эдди Малоне.

Теперь ученая леди не скрывала изумления:

— Вы уверены, юная мисс, что этим список лиц исчерпывается? Или я на всем корабле замыкаю их число, будучи последней, кто обо всем узнал?

— В этом-то и проблема, мэм. Очень скоро все это дойдет до «Уорлд» — то есть газеты мистера Малоне. Он планирует все в ней выложить, когда мы нынче вечером прибудем в Нью-Йорк.

Доктор Барлоу медленно покачала головой:

— Ах, вот как. Что же, это все заводит фактически в тупик. Боюсь, мне придется отозвать свое предложение.

Дэрин села прямее:

— Вы… что имеете в виду?

— Я имею в виду, мисс Шарп, что вы в определенных кругах достигли некоторой известности. Вы помогли разжечь революцию в Османской империи. Довольно амбициозное деяние, даже по меркам Лондонского Зоологического Общества! — Доктор Барлоу вздохнула. — Но когда новость о том, кто вы есть на самом деле, полыхнет со страниц прессы, ваша слава лишь подольет масла в огонь скандала.

— Н-ну, да, — промямлила Дэрин, — может быть. На недельку, не больше.

— Да нет. Боюсь, не на недельку, а подольше. Юная леди, вы выставили этот корабль и его офицеров посмешищем. И причем выбрали тот самый момент, когда глаза всего мира устремлены на нас. Подумайте, что теперь люди скажут про капитана Хоббса, проглядевшего, что один из членов его экипажа девица!

— Ну вот, — моргнув, вздохнула Дэрин, — пошло-поехало.

— Но и этим, мисс Шарп, позор не исчерпывается. Воздушная служба — совершенно новый, перспективный род войск, и Адмиралтейство… Подумать только, ведь они недавно дали вам медаль!

— Но вы же сами сказали, что они недоумки!

— Недоумки невиданного масштаба, мисс Шарп, с которыми Общество не может позволить себе вступать в противоречия. — Она покачала головой. — Хотя я уверена, что кое-кому это откровение доставит бездну удовольствия.

— Вы о суфражистках, мэм?

— Нет. Я о германцах. Вот уж кому вода хлынет на пропагандистскую мельницу! — Она встала. — Извините, мисс Шарп, но, боюсь, так дело не пойдет.

Дэрин судорожно сглотнула, пытаясь подыскать хоть какой-нибудь контраргумент, но сокрушительная правда состояла в том, что доктор Барлоу была права со всех сторон. Эти два дня, лежа в постели, Дэрин раздумывала лишь над тем, чем откровение Малоне обернется для нее самой, но не для ее капитана и боевых товарищей, и уж точно не для воздушной службы и Британской империи в целом.

Что еще хуже, не подумал об этом и Алек. Захочет ли он, чтобы она по-прежнему была в его жизни, когда ославится на весь свет за унижение своей службы и своего корабля?

— Надеюсь быть правильно понятой, мисс Шарп: то, что вы совершили, в высшей степени отважно.