— Я знала, что смогу на тебя положиться, — улыбнулась Лилит. — А ты, я так поняла, по-прежнему о нем воздыхаешь?

Дэрин открыла было рот, но тут сзади снова застрекотал проектор, заполняя кинозал своим помаргивающим светом. Не находя слов, она кашлянула, в горле внезапно пересохло.

— Мне кажется, он слегка подрос, — поделилась наблюдением Лилит. — Так бывает, когда в жизни появляется цель.

— Ну, да, — обрела, наконец, голос Дэрин. — Он внушил себе, что ему предначертано положить конец войне. Такой у него частично план.

— План? Видно, он забыл важнейший постулат войны.

— Это который?

— Что там ничего не бывает по плану. А твой секрет он все же распознал, да?

Дэрин поперхнулась: вот ведь бесова кукла, проницательней любого лори!

— Да. Но от этого между нами все только запуталось.

— Не надо никакой путаницы. Ты теперь прямо можешь ему сказать, чего ты хочешь.

— Сказать-то могу, — задумчиво заметила Дэрин. — Только для этого я должна знать, чего хочу.

Какая-то ее часть более всего хотела остаться здесь, в Америке с Алеком, но это означало конец карьере. Можно было принять предложение ученой леди о работе на Лондонское Зоологическое Общество или даже остаться на воздушной службе, но при этом над ней неизменно будет висеть опасность разоблачения, что чревато потерей всего. Чертова неразбериха.

Под взглядом Лилит она перевела внимание на следующий фрагмент хроники…

А вот, кстати, знакомая картина: «Левиафан» парит над холмистым пространством пустыни. Бесцветный образ на экране смотрелся тускловато, но живо и энергично отзывался в памяти. Вот точка обзора начала смещаться, и до Дэрин дошло, что съемка осуществляется с камер, установленных на воздушных мантах генерала Вильи.

Затем вид на «Левиафан» открылся сверху — оттуда, где камера глядела с крутого утеса, а воздушный корабль снижался в каньон Панчо Вильи. Букашками суетились по палубам люди и зверье, блестели на солнце стальные когти мелькающих вокруг корабля боевых ястребов.

Внезапно в поле зрения возник крылатый силуэт: воздухоплаватель, крупным планом в камере. Дэрин моргнула, с трудом веря своим глазам: на экране было ее собственное лицо.

Лицо сменила надпись: «Храбрый авиатор пробует свои крылья».

— Пробует? — произнесла она вслух. Это как будто она забавляется, а не предотвращает непоправимую беду! С исчезновением надписи две девчонки, шушукнувшись, захихикали, указывая пальцами на экран.

— Они, похоже, считают, что ты симпатичный парнишка, — сказала Лилит, — сорвиголова. А что, так оно и есть. Ты когда, кстати, отбываешь?

— К вечеру сутки у нас истекают.

— А жаль. Ну а Алек, я так понимаю, остается?

— Да. Он теперь работает у Теслы.

— Бедняга Дилан. — В эти секунды моргающий экран показывал Алека лицом к лицу с массивными боевыми быками Панчо Вильи. — Дилан — это же не настоящее твое имя?

Дэрин тряхнула головой, но ничего не ответила. Лилит, похоже, угадывала насчет нее решительно все, а что не угадывала, то интуитивно домысливала.

— Ты так и думаешь оставаться мужиком?

— Похоже, не получится. Слишком много людей уже знает. — Дэрин поглядела на школьниц; девочки были без сопровождения, но их это, похоже, ничуть не смущало. — Да и кто знает, надо ли мне это. Женщины здесь свободно летают на шарах, могут водить шагоходы. Доктор Барлоу говорит, с окончанием войны женщины в Британии смогут голосовать.

— Ха, — Лилит с печальным сарказмом покачала головой.