Самсон Ильич вздохнул с облегчением. За сохранность остального содержимого ящика он не беспокоился, золоту ничего не страшно. Два оклада, пять крестов, с десяток орденов, монеты, завернутые в промасленный холст.

Лукин вглядывался в лики святых на древних иконах, чуть различимых в призрачном лунном свете. Ему не хотелось никуда отсюда уходить, так спокойно стало на душе.

– Словно в церковь зашел, – рассмеялся Самсон Ильич, и его негромкий смех еще несколько секунд блуждал по притихшему лесу. – Жизнь начинает налаживаться.

Лукин запаковал ящик и, не торопясь, аккуратно засыпал метровой глубины яму. Сверху уложил дерн и засыпал его прошлогодней листвой. Смысла в этом действии было немного, но Лукину чудилось, будто он хоронит на дне пустой ямы проведенные на зоне годы. Не хватало только поставить сверху табличку с датами – днем заключения и днем выхода на свободу.

"Завтра все это окажется у Прошкина, – подумал Лукин, наслаждаясь ровным бегом машины. – Схема работы прежняя – ничего подолгу дома не держать. Продам, получу деньги и сразу же пущу их в дело. И вновь закрутится процесс”.

Лукин несколько переоценил свои перспективы. Прошкин товар забрал, но предупредил, что, переговорив с прежними покупателями, выяснил: добрая половина из них не хочет рисковать, связываясь с Лукиным. Человек, отсидевший в тюрьме, менее привлекателен, чем чистый перед законом.

– Уроды, – выругался Лукин, – чистоплюи хреновы! Сидел-то я за хранение оружия, а не за торговлю краденым.

Но в душе ему пришлось согласиться с тем, что теперь его репутация подмочена и восстановить доверие будет сложно, разве что удастся раздобыть что-нибудь эксклюзивное, то, чего не достанешь ни у кого другого.

Самсон Ильич хоть и был прагматиком до мозга костей, но в глубине его души жила вера в путеводную звезду. Он верил, что ему удастся прорваться, знал: искать удачу наобум нельзя, она сама придет в руки, главное – не упустить этот момент. Так уже случалось в его жизни не раз.

Но шли дни, недели, месяцы, а удача так и не поворачивалась к нему лицом. На жизнь денег хватало, примерно половину припрятанного в лесу Прошкин сумел пристроить, но того главного, ради чего стоило рисковать, на горизонте так и не появлялось.

И вот однажды, когда Лукин возвращался с прогулки домой, он увидел поджидавшего его на лавочке у подъезда низкорослого крепко сбитого мужчину. Губы Лукина непроизвольно дернулись в улыбке.

"Кузьма Пацук”, – тут же всплыли в голове имя и фамилия.

Самсон Ильич поприветствовал его крайне сдержанно, даже не стал приглашать в дом.

– Как дела? – спросил он.

Пацук многозначительно подмигнул:

– Дела лучше некуда, – зашептал он, – за советом к вам приехал. Москва от Борисова – не близкий свет.

– Стоило ли тратиться на билет?

– Стоило, – убежденно проговорил Пацук и сильно сжал плечо Лукина. – Я нашел! – горячо выдохнул он.

– Что? – сдержанно поинтересовался Лунин, хотя уже понял, о чем идет речь, и сердце его сильно забилось.

– То самое, – Пацук осматривался по сторонам торопливо и с опаской.

Самсон Ильич имел твердое правило: никого из бывших уголовников в дом к себе не водить. Мало ли каким человеком Кузьма был на зоне, а вышел на свободу и вполне мог взяться за старое – в людей стрелять.