– Вы очень догадливы, Эмиль, – произнес наконец он. – И весьма наблюдательны. Да, когда‑то я был румыном. Это целая история, но она не слишком...

Старый охотник упрямо продолжал внимательно изучать собеседника.

– И тем не менее расскажите, – сказал он, не отводя пристального взгляда. Молодой человек пожал плечами и откинулся на стуле.

– Что ж... я родился здесь, в предгорьях, – начал он, голос его был обманчиво мягок, а когда он улыбнулся, во рту сверкнули великолепные зубы. “Такими они и должны быть, – подумал Гогошу, – у человека двадцати шести или двадцати семи лет”.

– Да, – повторил Вульп, – я родился здесь... но сейчас от того времени остались лишь нежные воспоминания. Мой народ, мои предки принадлежали к кочевникам, что отразилось и на моей внешности. Вы ведь узнали меня по темному цвету кожи, правда? И по темным глазам?

– Вот именно, – кивнул Гогошу. – И еще по тонким мочкам ушей, в которых прекрасно смотрелись бы золотые кольца серег. А также по высокому лбу и волчьей челюсти, так свойственным зганам. О, ваше происхождение весьма очевидно и не вызывает сомнений у того, кто способен видеть. Так что же все‑таки случилось?

– Случилось? – Вульп вновь пожал плечами. – Мои родители подались в город, осели там и превратились в рабочих, вместо того чтобы по‑прежнему оставаться вольными бездельниками, какими они были всегда.

– Бездельниками? Вы сами верите в то, что говорите?

– Нет, но власти считают именно так. Они предоставили моим родителям квартиру в Крайове, возле новой железной дороги. Каменная кладка была старой и сотрясалась, когда мимо проходил поезд, штукатурка осыпалась со стен, туалет над нами протекал... Но они заявили, что для лентяев и бездельников и такая квартира хороша. Вот так я и жил до одиннадцати лет, играя рядом с железнодорожными путями. А потом... однажды ночью поезд сошел с рельсов... Он врезался прямо в наш дом, проломил стену и разрушил все здание. Мне повезло – я остался в живых, но все мои родные погибли. Какое‑то время после этого я думал о том, что и мне лучше было бы умереть, потому что спина у меня была повреждена и я превратился в калеку. Но кто‑то услышал о том, что со мной произошло. В то время существовала система обмена врачами и пациентами между Америкой и Румынией, точнее между реабилитационными центрами обоих стран. И поскольку я остался сиротой, мне было отдано предпочтение. Не так уж и плохо для бездельника, правда? Итак... я отправился в Соединенные Штаты. И там меня поставили на ноги. Больше того, они усыновили меня, точнее двое из них. Так как я был еще маленьким мальчиком, и у меня на родине не осталось никого, – он опять пожал плечами, – им пришлось разрешить мне остаться.

– Ах вот как! – воскликнул Гогошу. – И, стало быть, теперь вы – американец. Что ж, я склонен поверить вам, но... это очень странно, что цыгане вдруг решили отказаться от вольной кочевой жизни. Иногда их изгоняют из табора, и тогда они идут своей дорогой – ну, вы знаете, распри, споры или нечто подобное – как правило, причиной является женщина или конь – но редко кто из них переселяется в город. Что же произошло с вашими родными? Быть может, они повздорили с цыганским королем или случилось еще что‑то в этом роде?

– Не знаю, я был еще слишком мал, – ответил Вульп. – Возможно, они боялись за меня, поскольку я рос слабым и болезненным, к тому же был почти что карликом. Как бы то ни было, они ушли в ту ночь, когда я родился, бесследно исчезли и никогда не вернулись.

– Карликом? – Гогошу удивленно приподнял бровь. – Ну, сейчас‑то о вас этого не скажешь.