* * *

Прошло более пяти с половиной лет. Балкон одного из номеров отеля на Родосе выходил на шумную, бурлящую в этот утренний час улицу. Соленые ветры, дующие с моря, со стороны Турции, разгоняют сизые дымы и едкие испарения пекарен, запахи, исходящие из закусочных и ресторанчиков, где в это время готовят завтрак, отвратительную вонь мусоросборников – в общем, все то, что является результатом и следствием существования человечества, а в данном случае – населения, обитающего в самом центре этого древнего греческого порта.

Середина мая 1989 года. Туристический сезон еще только начинается, но уже ясно, что он будет насыщенным и тяжелым. Огненный шар солнца пока лишь на треть поднялся в чистом, ослепительно голубом небе, кажущемся куполом, ибо его невозможно охватить глазом – приходится щуриться и таким образом сужать поле зрения, превращая его в изогнутую линию. Так, во всяком случае, казалось Тревору Джордану, который накануне вечером выпил как минимум пару лишних рюмок “Метаксы”. Было, однако, еще слишком рано – всего лишь начало девятого, и он надеялся, что вскоре ему удастся окончательно прийти в себя, хотя он в то же время сознавал, что в городе станет еще более шумно.

На завтрак Джордан съел лишь одно вареное яйцо, а теперь приканчивал уже третью чашку кофе – английского растворимого, а не той темно‑коричневой бурды, которую пьют греки из крошечных чашечек. Ему казалось, что с каждой чашкой из его организма постепенно уходит вчерашний алкоголь. Теперь он уже не сомневался, что вся беда в том, что “Метакса” слишком дешево стоит, и пить его можно до бесконечности. Особенно, если при этом присутствуешь на круглосуточно не прекращающемся представлении “танца живота” в заведении под названием “Голубая лагуна залива Трианта”.

Он застонал и уже в пятый или в шестой раз за последние полчаса осторожно потер пальцами лоб.

– Солнцезащитные очки... – произнес он, обращаясь к сидевшему рядом господину, одетому так же, как и Джордан, в халат и шлепанцы. – Мне просто необходимо их купить. Это невыносимое сияние способно свести с ума.

– Возьми мои, – с усмешкой ответил Кен Лейрд, протягивая ему через крошечный стол пару дешевых пластиковых очков от солнца. – А позже купишь мне другие.

– Не мог бы ты заказать еще кофе? – простонал Джордан. – И лучше бы целое ведро.

– Мне кажется, вчера ты несколько перебрал, – Отозвался его собеседник. – Почему ты не сказал мне, что никогда раньше не бывал в Греции?

Перегнувшись через перила балкона, он окликнул официанта, обслуживавшего завтракавших внизу, тоже поднявшихся рано постояльцев отеля, показал ему пустой кофейник, предлагая заменить его полным.

– Как ты догадался? – спросил Джордан.

– Очень просто – тебе все это оказалось в новинку. Никто из тех, кто уже бывал здесь прежде, не станет пить “Метаксу” таким образом, тем более наливку.

– Ax да, – припомнил Джордан. – Мы начали с наливки, – Это ты начал с наливки, – напомнил ему Лейрд. – Я лишь наслаждался местным колоритом. А ты напивался.

– Да‑да, но мне это, кажется, доставляло удовольствие?

Лейрд с усмешкой пожал плечами.

– Ну... по крайней мере не дошло до того, чтобы нас откуда‑либо вышвырнули... – ответил он, пристально глядя на своего собеседника, которому было очень стыдно и который не переставал корить сам себя.

Опытный, но неустойчивый телепат, Джордан мог работать весьма эффективно и мощно, когда это требовалось, хотя обычно он, как правило, был беззаботен, откровенен и понятен, как открытая книга. Создавалось впечатление, что он стремится быть таким же открытым и легко понятным для других людей, какими открытыми и понятными были эти люди, их мысли и чувства для него.