-  Ну, во-первых, это коммерческий трамвай, - вставил молодой контролер, - здесь платят все!

    -  Граждане! - воскликнула бабуля, ногой засовывая корзину с семечками под сиденье. - Посмотрите на эту толстую морду! Ишь как отъел, на коммерческих-то трамваях разъезжать!

    Ни у кого из присутствующих (даже, как это ни странно, у контролера) морда толстой не была, и я отнес эти слова на счет плотненького мужичка, стоявшего на ступеньках около дверей. Старичок же, видимо, решил, что оскорбляют именно его, привстал на цыпочки и попытался тюкнуть бабусю костылем, но, к сожалению, не дотянулся. Тут еще трамвай вдруг резко затормозил, и костыль, описав в воздухе широкую дугу, вонзился в живот молодому контролеру. Тот выругался, ничуть не смущаясь тем, что вокруг могут находиться дети, и, пошатываясь, на полусогнутых ногах поспешил удалиться в другой конец трамвая.

    Тут и бабуська, обозвав дедушку обидным «кабыздох», выскочила на остановке и, тараня граждан необъятным торсом и корзиной с семечками, скрылась в неизвестном направлении. Трамвай набился до отказа, потому что остановкой был вещевой рынок.

    Меня вплотную прижало к старичку, а Сева не менее плотно прижался ко мне и часто задышал в затылок.

    -  Вот так мы и живем! - выглядывая откуда-то из-за моего плеча, проскрипел старичок. - Меня вчера вот так же жена обругала. Она у меня за Выбримордина, а я нет. Я за этого… мм… Владиленович который.

    -  А мы сегодня хорошему человеку голову отрубили, - ни с того ни с сего сказал Сева. Я вздрогнул. Старичок улыбнулся:

    -  Да ну? Правда хорошему?

    -  Сволочью был, если отрубили, - многозначительно произнес мужчина, стоявший чуть позади старичка. На лице его, в морщинах и мутном взоре читалась многодневная и беспробудная пьянка.

    -  Нет, хороший он был. Я з-знаю! - ответил Сева, которого, видимо, кто-то розовый с рогами и хвостом тянул сейчас за язык. И усердно так тянул! - Он инопланетянином был.

    -  Все инопланетяне сволочи! Ни разу не встречал порядочного пришельца! - Мужчина вновь очень многозначительно икнул. Похоже, сейчас он пребывал в том самом состоянии алкогольного опьянения, при котором хоть и соображается, но с очень большим трудом.

    -  Пришелец, говорите? - Старичок улыбнулся, он, конечно, не верил ни единому Се-виному слову, - И какой же он? Восемь лап? Или три головы?

    Я толкнул Севу локтем под ребра. Он не почувствовал.

    -  Одна голова, - пробормотал он задумчиво. - Он человеком б-был, я же говорю. 06-бычным таким. С белыми волосами.

    -  О-о! - с сарказмом сказал я и попытался использовать торможение трамвая в свою пользу: толкнуть Севу плечом, чтоб прекратил глагольствовать.

    -  А еще мы думали, ч-что из него что-нибудь вылезет, ан нет!

    -  Мгм… - Старичок потер морщинистый лоб, - Знаете, молодой человек, со мной тоже иногда странные вещи происходят. Просыпаюсь, бывало, постель мокрая…

    -  Дык разве ж нет, при твоих-то годках! - Пьяный мужик часто-часто заикал. Видимо, смеялся.

    -  Вот в этом-то вся и странность, - бурно отреагировал старичок. - Постель мокрая, а трусы сухие! И пижама сухая!

    -  А жена ваша как?

    -  Тоже сухая! Она вообще в другой комнате спит! И у нее тоже все там странное! То духи по комнате летают, то помадой на зеркале кто-то писать начнет.