Трэвис  не совсем понимал, как глаза были связаны с траханьем людей в голову, но решил,  что так оно и есть, потому что Дедуля был мудрее его. И Ири Рейд ему было не  очень жалко, потому что в прошлом Рейды плохо обошлись с его Папой, а поэтому  он поступил правильно. И как Дедуля только что сказал, и как сказано в Библии,  трахать людей в голову - доброе дело.

-  Теперь сходи на ручей и принеси воды, да наруби еще дров. - приказал Дедуля. -  Сегодня пожарим мою любимую енотовую колбасу. А то скоро должен прийти этот  грязный голодранец, Неддер Кинни. Заплатит за башмаки, которые я для него  сделал. Этот парень никогда мне не нравился, но он платит наличными, поэтому я  согласился. К тому же, лучше, чтобы никто тебя не видел, сынок. Потому что ты  только что из тюряги и нарушаешь правила УДО.

-  Хорошо, Дедуль.

Трэвис  выскользнул через черный ход и спустился к ручью. Да уж, как все-таки здорово  на свободе! Свежий воздух, птички щебечут, ручеек журчит. С тюремным корпусом,  конечно, не сравнить. "Жить хорошо!" - обычно поговаривал в  такую погоду Папа. А стряпня? Дедуля умел готовить, как никто другой. Пирог с  опоссумом, бургер с ондатрой, горячие пряные отвары, и конечно, вкуснейшая  енотовая колбаса. Боже, баланда, которой их кормили в тюрьме, больше походила  на блевотину. Это был момент самосознания, откровение, через которое сам  Господь сообщал Трэвису, что он достоин лучшей жизни. И Трэвис был очень  благодарен за это. Благодарен по-настоящему!

Насвистывая  себе под нос, он тащил два ведра воды, которые повесил на концы палки,  закинутой на спину. Но на подходе к дому вдруг резко пригнулся, поскольку  заметил припаркованный у крыльца пикап "Чеви" Неддера Кинни, 74 года  выпуска. Дедуля был прав. Негоже, чтобы Трэвиса кто-то видел, поэтому он решил  подождать, пока Нед не уедет. Семейство Кинни он помнил смутно. Они жили через  пару домов от Колз-поинт. У Неддера была жена-толстуха, по имени Чесси, у  которой отсутствовали зубы и кончик носа - его ей откусила однажды злющая белка  - а также с полдюжины чумазых ребятишек, которые, как предпологал Трэвис, явно  успели подрасти за одиннадцать лет его отсутствия. Он помнил, что Неддер был не  самый приятный в общении парень. Вспыльчивый, постоянно бухой от самогонки,  которую гнал в своем дистилляторе, и злющий, как сортирная крыса. Конечно,  Трэвис понимал, что сам был бы злющим и постоянно бухим, если б имел такую же  жирную и мерзкую женушку, как Чесси, и кучу грязных маленьких  "соплежуев", половина из которых, как он слышал, была слаба на  голову. Но...

Что  это было?

В  следующий момент Трэвис услышал какой-то шум...

Крики?  - напрягся его крошечный мозг.

И  точно, крики, потому что он стали громче, и Трэвис понял, Что Дедуля и Неддер  Кинни кричат друг на друга.

Интересно, о чем это они орут...

Осторожно,  стараясь не шуметь, Трэвис подкрался к дому и поднес свою огромную любопытную  рожу к оконной сетке. Он увидел здоровяка Неддера Кинни, чьи огромные грязные  плечи торчали из комбинезона, нестиранного, наверное, целую вечность. На  бородатом лице сияла гнилозубая ухмылка.

-  Похоже, ты держишь меня за дурака, старый хрен, если думаешь, что я заплачу  двадцать баксов за эти вот башмаки.

-  Мать-перемать, Кинни! - рявкнул со своей каталки Дедуля. - Мы ж договаривались  о двадцати!

-  Ага, но только я передумал, ты, старый, грязный голодранец. - Неддер махал  новехонькими башмаками перед лицом у Дедули. - Эти куски дерьма развалятся  через неделю.

-  Японский городовой, это лучшие башмаки во всей округе! Лучше и крепче башмаков  ты нигде не найдешь, даже в городе!

Неддер  Кинни расхохотался, с его черной бороды посыпались какие-то крошки.