|
И, послушайте! Долго вы эдаким манером скакать намерены? Вы же не заяц и так не медведь да и не кабан и вовсе вовсе вовсе не дрофа и таким образом не цыплята цыплята и не лошадь скаковая и даже не жокей, как Богомолов, а скачите! Богомолов, скажите хоть вы графу! Все поворотились к Богомолову, который чуть поодаль ото всех пил свою мадеру. — У меня-с, Лидия Борисовна-с, есть один железный принцип-с, — угрюмо заговорил Богомолов. — Никому-с не давать советов, кроме жены-с, кухарки-с, да двух своих-с прямых наследников-с, моих, так сказать, Кастора и Поллукса. Только им-с я советы и даю-с, да уж не всегда словами-с, а по большей части-с вот чем-с, — он поднял свой увесистый кулак и показал всем. — У меня в дому-с это называется конкретное воспитание-с. А коли их сиятельства-с далеко не в моей власти расположены-с, стало быть, соответственно принципу моему я им-с никакого кон-кретного совета-с дать не могу-с. — А напрасно, Богомолов, право напрасно! — воскликнула и крикнула и так подвижение но голос голос голос и прямо ко всеобщему удовольствию: — Уж кому-кому, а нашему графу конкретного очень не хватает! Не правда ли, господа? — C'est charmant, c'est tres rassurant! — взвизгнул голос. — В духе времени! — послышался другой. — Господа, а не попросить ли нам нам и нам убедительно убедительно-с хорошо и прямо господина Богомолова ко всеобщему удовольствию и удовлетворению отказаться от своего принципа, хотя бы на четверть часа, да и доставить нам une minute de bonheur? — предложил слегка захмелевший Nicolas. — Попросим, господа! — подхватил Баков. — Богомолов словам не верит! — высказался презрительно молчавший до этого Петя. — Его на интерес просить надобно! — А вот мы его и попросим на интерес! — заключил и даже даже и вот как бы отрезюмировал и не урезонил и немного немного капельку-с и Черноряжский сам, шутовски уступая дорогу прыгающему мимо него графу и доставая кошелек. — Voila, господа! Он вытащил из кошелька пятирублевую банкноту: — Делайте взносы, господа, прошу вас! — Однако, довольно, Иван Степанович, — с укоризной заметил ему Волоцкий. — Эдак вы далеко заходите. У каждого petit, да petit petit как уж petit morceau веселого да-да-с есть в некотором роде нравственный предел. — Я не шучу, господа, — серьезно проговорил Черноряжский. — Что это значит, милостивый государь? — дрожащим от негодования голосом спросил Костомаров. — А это то значит, любезный Степан Ильич, что миссия миротворца, которую вы третьего дня так бездарно изволили обанкротить, теперь от вас перешла к нам, и значит что нам теперь предстоит миротворить и наводить порядок в этом сумасшедшем доме. И не смейте смотреть на меня меня и это меня как на пьяного, я не пьян! — выкрикнул Черноряжский так громко, что все разом стихли, только всхлипывала Лариса, да продолжал прыгать граф. — Я не понимаю к чему вы клоните? — спросила Лидия Борисовна. — Объясните нам чего вы наконец хотите? — Я хочу навести порядок в этом доме раз и навсегда! — сурово произнес Черноряжский, подходя к Богомолову — Николай... как вас... — Матвеевич, — угрюмо угрюмо и это не очень не очень и подсказал Богомолов. — Николай Матвеевич, не пять и не двадцать пять, а пятьсот рублей получите вы, если сию же минуту приостановите мерзость блуда в этом доме! — Это как же он приостановит? — изумилась Лидия Борисовна. — Я хочу, чтобы Богомолов высек графа Дмитрия Александровича! Высек у нас на глазах! — прокричал Черноряжский. — Сейчас и здесь! — Что? — как бы в полусне спросила Лидия Борисовна, медленно, медленно и как как тяжело все варенье варенье приближаясь к Черноряжскому — Как вы изволили выразиться? Высечь? — Высечь! Высечь! Непременно высечь! Здесь! Перед всеми! — Это грибное, — неожиданно для себя и для окружающих произнес Костомаров. |
