– Им знаком твой свист? – удивилась я.

– Они знают моего жеребца, – ответил он просто.

По всей видимости, это было именно так. Дикий вожак был красивой темно‑синей масти, черные чулки на всех четырех ногах, крупный, но все же не такой, как голубой жеребец. Они обнюхали друг друга, постояли нос к носу и потом вежливо отвернулись. На полукровку Хинни он не обратил никакого внимания, ведь она не была чистопородной лошадью.

Юноша опустился на землю, я последовала его примеру. Скачка была быстрой и продолжительной, но, видимо, оба мы были тренированными наездниками, не устали, да и лошади наши были легки в обращении.

Они стали жадно щипать траву, мне еще не приходилось видеть настолько проголодавшихся лошадей. С юношей мы прошли сквозь весь табун. Зная, что дикие лошади на дух не переносят людей, я удивлялась, что эти спокойно реагируют на нас.

Я была в восторге от табуна. Красивые здоровые особи со множеством резвых жеребят. Но один из них жалобно ржал. Мой спутник подошел к малышу, провел рукой по спине и крупу. Кобылица‑мать удивленно смотрела на него, но не вмешивалась.

– Что с ним случилось? – спросила я, не сумев определить болезнь, которой болен жеребенок, а ведь мне до сей поры казалось, что я кое‑что понимаю в лошадях!

– Особый вид глистов. Инфекция распространена в этих местах. Ему можно помочь колдовскими чарами.

И он прочел над жеребенком заклятие. Примерно такое: «Подойди ко мне, малютка. Обернется недуг шуткой». И отступил на несколько шагов.

Это был безобидный пустенький стишок, и тем не менее жеребенок внезапно вскочил на ноги и направился к юноше. Будто что‑то невидимое пронеслось в воздухе, невидимое и в то же время уродливое – таким это нечто померещилось мне. Оно улетело прочь, и в это мгновение больные глаза жеребенка повеселели, а кобылица‑мать отозвалась коротким благодарным ржанием. Я поняла, что малыш не был по‑настоящему болен, ему не хватало энергетики, и легкого вмешательства было достаточно, чтобы он почувствовал себя здоровым.

Странный юноша подошел к вожаку табуна.

– Мы разыскиваем жеребенка, – объяснил он наше появление. – Он убежал из деревни. Не видал ли ты пропажу?

Вожак взглянул на меня так, словно просил пояснений. И я поняла. Я сказала ему:

– Это маленькая кобылка, ей всего месяц от рождения. Чисто‑белая, хорошенькая. И очень беспомощная. Я зову ее Белянкой.

Жеребец всхрапнул.

– Он говорит, что не видел белого жеребенка, – сказал маленький юноша, – но он знает одного, кто собирает в своем табуне белых жеребят. Тот и нашел в этих местах Снежную Лошадку.

– А где же эта Снежная Лошадка?

– Вожак этого не знает; Снежную Лошадку увели далеко и не держат в обычном табуне. Возможно, Пег знает, где она, – сказал мальчик.

– Пег?.. – повторила я в замешательстве.

– Я приведу тебя к ней.

Мы снова вскочили на наших быстрых как ветер скакунов и понеслись дальше. Мы держали путь на юг через долины и леса, преодолевая водовороты бурных рек и поднимаясь на вершины гор, будто это были самые ничтожные преграды. Мы пролетели мимо одиноко и мирно пасущегося молодого единорога. Он был сочно‑зеленого цвета в оранжевых гетрах, с черными, цвета эбенового дерева, копытами и жемчужным рогом, закрученным спиралью. Он уставился на нас, затем подбежал к нам, и я заволновалась, ибо единорог так же отличается от лошади, как тигр от домашнего кота. Но он просто бежал за нами, потом чуть опередил.