— Хорошо, месье.

— Налей мне выпить.

Сдерживая напряжение, переполненная глубоким отчаянием, Леа не спеша выпила.

— О чем ты хотел меня попросить?

— К чему говорить об этом? Ты все равно не согласишься.

— Позволь мне судить самой. Так о чем речь?

Лоран со вздохом ответил:

— Я бы хотел, чтобы ты приглядела за Камиллой. Доктор опасается тяжелого течения беременности и настаивает на том, чтобы она до родов соблюдала постельный режим.

— Как это мило вспомнить обо мне! — с иронией произнесла Леа. — Неужели нет никого, кто мог бы о ней позаботиться?

— Нет. У нее был брат, но теперь остались только отец да я.

— Почему бы не отправить ее в Белые Скалы?

— Врач боится дорожных осложнений.

— А ты сам не боишься оставлять твою драгоценную беременную женушку на руках ее соперницы, уж не говоря о немцах, которые, если верить тебе и твоему дружку Тавернье, очень скоро будут в Париже?

Лоран закрыл лицо руками. Этот жест отчаяния взволновал Леа, но она не смогла сдержать улыбки, видя, как держит себя ее возлюбленный.

— Ну, хорошо. Я позабочусь о твоей семье.

Лоран недоверчиво поднял на нее глаза, в которых стояли слезы.

— Так ты согласна?

— Я же говорю тебе. Но не думай так дешево от меня отделаться. Я тебя люблю и сделаю все, чтобы ты забыл Камиллу.

10

И через восемь дней после отъезда Лорана Леа все еще не могла понять, какому порыву поддалась. Когда, уступая настойчивым приглашениям, она, наконец решилась, оказанный ей Камиллой сердечный прием был просто невыносим.

Камилла лежала в постели в своей комнате. При появлении Леа хотела подняться, но ее остановило головокружение. Она протянула к гостье свои похудевшие руки.

— Дорогая, я счастлива тебя видеть.

Леа присела на краешек кровати и, несмотря на отвращение, не могла не ответить на поцелуй. Со злобным удовлетворением заметила она, как скверно выглядит молодая женщина, какие круги у нее под глазами.

— Лоран рассказал тебе о ребенке? — покраснев, спросила она, сжимая в горячих ладонях нехотя оставленную ей руку.

Леа молча кивнула.

— Он сказал, что ты согласилась присмотреть за мной. Как мне тебя благодарить? Ты так добра. После отъезда Лорана я чувствую себя совершенно одинокой. Если перестаю о нем думать, то сразу же вспоминаю бедного, так глупо погибшего брата. Трепещу за ребенка, которого ношу… Мне в этом стыдно признаться, но тебе-то я все могу сказать, не так ли? Я боюсь, ужасно боюсь боли и боюсь умереть.

— Не будь дурой. Никто не умирает, производя на свет ребенка.

— То же самое мне говорит и врач, но я чувствую себя такой слабой. Ты пышешь здоровьем и силой… Тебе меня не понять.

— От стенаний тебе лучше не станет, — в раздражении остановила ее Леа.

— Ты права, извини.

— Есть известия от Лорана?

— Да, у него все хорошо. На фронте тихо. Он не знает, чем занять своих людей, которые скучают и убивают время за картами и вином. Единственная его радость — это лошади, к которым он снова вернулся. В последнем письме он подробно описал Дикарку, Мальчугана, Спешитихо и Таинственного.

В дверь постучали — горничная сообщила о приходе врача. Леа воспользовалась его появлением, чтобы распрощаться, пообещав вернуться завтра.

На следующий день Леа, верная данному обещанию, снова отправилась повидать Камиллу. Погода стояла замечательная. На тротуарах, на террасах кафе Сен-Жерменского предместья было людно, словно все парижане вышли на прогулку.