— Похоже, нас раздели, — задумчиво сказал оберштурмфюрер Венк. — Хотел бы я знать, что это было?

Англичанин сидел на корточках, разглядывая мертвых насекомых.

— Могу удовлетворить ваше любопытство, оберштурмфюрер, — отозвался он. — Термиты. Но этого не может быть! Для них здесь слишком сыро. Термиты не селятся в таких местностях. Похоже, это проделки колдуна.

— Человек не может повелевать насекомыми, — сказал ун-Грайм.

— Тем не менее, вот они — термиты, — желчно и неприязненно сказал Венк, словно англичанин был каким-то образом причастен к постигшим их бедам. — Что характерно, раздели они нас, сняли все до последней нитки.

Он оглядел понурившееся воинство, собравшееся вокруг него.

— Словно патруль из публичного дома выгнал, — усмехнулся Венк. — Ну, что стоите, камрады? Не знаете, что надо делать?

Набедренные повязки и плащи из лиан у многих получились неуклюжими и безобразными, а что поделать — не модельеры и даже не мастера из первобытного племени. Впрочем, Венк остался довольным. Главное — прикрыться от солнца и надоедливой мошкары, в конце концов, не на Гартинг-штрассе выходить, не по Унтер-ден-Линден прогуливаться. И что особенно радовало — оружие совершенно не пострадало.

Полевой агент Херцог воспринял сообщение с юмором.

— Хотел бы я посмотреть на вас сейчас, — сказал он. — Вы там друг другом не увлекитесь, камрады, все-таки зрелище не для слабонервных! И не смотрите на задницы друг друга. Помните, что в рейхе не поощряют гомосексуализм!

— Когда я вернусь, — пообещал оберштурмфюрер, — я с тобой обязательно займусь любовью. Постараюсь на совесть, обещаю. А сейчас тебе будет на что посмотреть. Поднимай «файтеры», ищи черных сук, мне эти игры уже надоели! Это я буду варить из них зуппе, Ганс! С перцем и лавровым листом!

Солнце уже поднялось достаточно высоко. Ночные тени медленно исчезали, растворялся среди деревьев обычный предутренний туман, и оживала птичья мелочь, живущая в кронах деревьях. Резко закричал и защелкал клювом попугай, где-то неподалеку взвизгнули проснувшиеся обезьяны.

— Кстати, Ойген, — сказал оберштурмфюрер. — Жрать хочется. Распорядись, чтобы подстрелили парочку бабуинов. Только пусть поставят глушители, пока нам шум ни к чему.

12. АФРИКАНСКАЯ ДЕРЕВНЯ БУБАРАЙ, ЮЖНЕЕ ОЗЕРА ВИКТОРИЯ. НАПАДЕНИЕ ВТОРОЕ

Ойген ун-Грайм остался голодным.

Нет, он не был брезгливым, но он видел, как удачливые охотники разделывают обезьян, и не мог отделаться от чувства, что присутствует при акте каннибализма. Пусть инструктора в последних классах бюргера и учили, что в случае тяжелых оперативных обстоятельств каннибализм вполне допустим, ибо помогает группе выжить, ун-Грайм никогда бы не смог заставить себя запустить зубы в кусок мяса, бывший совсем недавно его товарищем. Помнится, перед ними выступал майор абвера, бывший германский агент, за заслуги признанный арийцем и ушедший на заслуженный отдых. Его представили воспитанникам бюргера как бывшего резидента германской разведки Мищенко Ивана Григорьевича, русского из казаков. Плотный, слегка кривоногий, со смуглым лицом, которое оттеняли уже совсем седые волосы, с дружелюбным прищуром серых спокойных глаз, Мищенко рассказывал им, как в 1933 году во время очередной ходки на территорию советского Дальнего Востока, преследуемый пограничниками, он с группой проделал семисоткилометровый переход по тайге. При этом, утопив на переправе оружие и продукты, он убил самого молодого члена группы (они в подобных обстоятельствах все равно гибнут первыми, господа!) и его мясом вместе с остальными питался в течение двух недель.