— Меньше… — прошептал я одними губами — так, чтобы не услышали.

Вряд ли кому-то еще следовало знать, что на самом деле счет уже давно идет на минуты. И что совсем скоро несколько могучих старцев соберут свой Дар воедино — и оставят на месте центра столицы наполненную водой дыру. В которой исчезнет и “Бисмарк”, и Зимний дворец вместе с государыней императрицей, и чертовы железки Куракина, и несколько тысяч народовольцев, жандармов и простых горожан.

И мы — все до единого.

Впрочем, даже больше грядущего апокалипсиса в столице меня зацепило другое: гвардейский полк, перешедший на сторону мятежного генерала. Измайловский, Измайловский… где же я это уже слышал? И от кого?

— Тогда не будем терять времени, ваша светлость. — Мама и Папа забросил винтовку за спину. — Если сможем подобраться к сходням…

— Слишком много народу вокруг, господин штабс-капитан, — тоскливо отозвался Багратион. — Мы здесь уже полчаса — но поверьте, нет ни единой возможности подобраться к крейсеру вплотную. И даже если мы каким-то чудом окажемся на причале…

Последние слова его светлости я не услышал — они потонули в раскатистом грохоте. Шум донесся со стороны Зимнего — но не с площади, как показалось сначала — а чуть ближе, с набережной за углом флигеля. То ли артиллерийский залп, то ли одиночный выстрел… причем из чего-то явно посерьезнее и поувесистее полковых пушек. И вариантов определенно было немного — подобной мощью здесь могло обладать только одно.

Носовое орудие “Бисмарка”. Главный калибр.

Крейсер открыл огонь — но по кому?.. Или — по чему? И я сам, и Багратион с Мамой и Папой, и две с лишним сотни юнкеров за моей спиной замерли в ожидании второго выстрела, третьего… но так и не дождались. Мгновение шло за мгновением, могучее эхо уже укатилось вдоль Невы и затихло вдали, со стороны площади не стихала винтовочная трескотня — но орудия “Бисмарка” молчали.

Впрочем, даже один выстрел имел эффект — да еще какой! Набережная перед нами будто ожила: взорвалась ревом десятков и сотен глоток и пришла в движение. Народники — даже те, что или шагали без особой спешки, или вовсе ждали на гранитном берегу с папиросами в зубах — подхватили винтовки и направились в сторону Зимнего. Судя по гулу, на мгновение заглушившему даже пальбу с площади, им ответили другие — на соседних улицах, вдалеке, у стен дворца… везде. Вряд ли просто так совпало: похоже, выстрел с “Бисмарка” был особым сигналом.

Для народников? Или?..

— Нужно идти, ваша светлость! — Я шагнул вперед и бесцеремонно схватил Багратиона за рукав. — Другого шанса не будет!

— Выступаем! — рявкнул Мама и Папа.

Не дожидаясь ни приказа от старшего по чину, ни хотя бы объяснений. Видимо, уже успел сообразить, что теперь мы можем хотя бы выйти на набережную — в такой суматохе никто уже не обратит внимания на две с половиной сотни юнцов в штатском. Мы спокойно пройдем до причала и — если повезет — рядом с крейсером останется совсем немного людей.

А если не повезет — уже совсем скоро все закончится. Для всех.

Я сбросил ремень винтовки с плеча и двинулся следом за ротным. Из уютной тени под деревьями парка к кое-как освещенной фонарями и мокрой от моросящего дождя набережной. И потом направо — к возвышающейся над гранитом громадине “Бисмарка”.

С каждым шагом крейсер казался все больше — и все страшнее. Бронированное морское чудовище, ощетинившееся стволами пушек, казалось спящим — но уж точно не безжизненным.