Иногда  я в этом сомневаюсь… не нахожу ничего хорошего ни в шмотках, ни в  украшениях, ни в детях. Ни, упаси Боже, в «семейном уюте». А уж в  мужчинах — тем более. Впрочем, мне вообще без людей хорошо.

— Зоя… гены надо кому-то передавать…

О-па! Моя сестричка знает слова «гены».

— Кому надо? — открыла я, наконец-то, рот. — На детях гениев природа, как правило, отдыхает…

— Зоя… тебя не мучает одиночество?

Мучает? Я им наслаждаюсь. Всей душой.

— Зоя… попробуй…

— С одним условием, — согласилась я.

—  А? — встрепенулась Оля, и в ее голубых глазах вспыхнуло столь искреннее  счастье, что на мгновение стало стыдно. Ведь сестренка обо мне  заботится. Но кому нужна ее забота?

— Какое условие?

— Больше никогда не будешь приставать ко мне с замужеством!

— Не буду! Потому что не придется! — радостно ответила Оля и помахала сидевшему за соседним столиком мужчине.

Раньше, чем я успела возразить, Олька вскочила и, кинув мне:

— Удачи! Оставлю вас одних, — бросилась к дверям.

Боже, стыд-то какой! Даже не думала, что устроенное родней свидание втемную случится так быстро.

Я  с трудом подавила желание броситься за сестрой, да гордость остановила.  Не пристало академическому учителю бегать по улицам подобно какой-то  девчонке. А мужчина тем временем со вздохом оторвался от своего  блокнотика, в котором только что водил карандашом, и пересел за мой  столик.

Понятия не  имею, с чего родня дружно решила, что он мне понравится. Красив, не  спорю, по мне даже слишком красив: темноглазый, темноволосый, высокий,  как с обложки журналов. Судя по одежде — далеко не беден. Вон и часы на  руке бешеных денег стоят. У такого проблем с «невестами» быть не должно,  а вот со мной у него проблема будет. Гарантирую. Потому что не нравятся  мне прилизанные красавцы, а еще больше не нравится  глуповато-мечтательное выражение на его лице и этот странный взгляд,  который он вновь не отрывал от блокнотика. И чего он там, скажите на  милость, нашел? И какого черта приперся на «свидание» с этим блокнотом?

Он  ленивым движением подозвал официантку, кинул последний, оценивающий  взгляд в блокнотик и положил его на стол интересной страничкой вниз. Так  я и не узнала, что там было, а ну и ладно.

В  этот же миг во мне все перевернулось — медленно, уверенно сходила  мечтательность из его взгляда. Какие странные у него глаза… цвета  темного шоколада. Как люблю я темный шоколад… Боже, о чем я думаю?  Впервые в жизни мне кто-то понравился вот так — мгновенно и  безоговорочно, впервые в жизни шевельнулось внутри желание, подняло  голову, бросило заинтересованный, игривый взгляд в сторону незнакомца и  забилось в агонии, удушенное холодным разумом. Продать свободу за  шоколадные глазки? Я совсем с ума сошла? Оказывается, я все же могу  хотеть мужчину. О да, я его я хочу. И потому он для меня опасен.

— Зоя? — спросил он.

Голос  теплый, стариной попахивает, как раз под стать этому кафе. И взгляд  неожиданно пронзительный, будто все он видит, все знает. Не люблю таких  взглядов. Не люблю, когда кто-то кажется умнее меня. Не люблю, когда  щеки мои вспыхивают жаром, и, судя по его довольной улыбке, он это  замечает. Ненавижу чувствовать себя неловко, а ведь чувствую!

— Давай быстрее к делу, — холодно ответила я.

Взгляд  его на миг стал шаловливым, как у ребенка. Что он там подумал, над чем  насмехается-то? Почему пристально на меня смотрит и молчит? Так  многозначительно молчит… аж тошно.