— Да о чем ты?

— Я беременна.

Удомо долго молчал, потом резко сказал:

— Не может быть!

— Я пыталась сама…

Одним скачком он пересек комнату и очутился перед ней — огромный, яростный.

— Нет! — Он сорвался на крик. — Ты врешь!

Но, взглянув ей в глаза, понял, что это правда. Он с трудом подавил бешеное желание ударить ее.

— Почему ты не сказала мне?

— Я хотела сама…

Он пошел обратно к столу.

— Сколько времени?

— Около трех месяцев.

Ярость и страх овладели им.

— Дура! Идиотка! Ты должна была сказать мне!

— Я знала, что ты будешь ругать меня. И думала, что смогу все сделать сама.

«Спокойно, спокойно», — уговаривал он себя.

— Кто-нибудь знает?

— Никто.

— Ты была у доктора?

— Нет.

— Что ты скажешь Лоис, если она узнает?

— Она не должна знать.

— Но что ты ей скажешь, если она все-таки узнает?

— Не знаю.

— Должна знать.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала?

— Скажешь, что виноват кто-нибудь из твоих друзей…

— Но она поймет, Майкл. Ведь ребенок родится цветной… И будет похож на тебя. Она сразу поймет.

— Если ребенок родится. Но он не родится.

— Тогда зачем…

— Она может узнать, что ты принимаешь меры, чтобы избавиться от ребенка, или что ты уже сделала аборт. Тебе придется объяснить ей.

— Скажи ей правду, Майкл. Попроси ее помочь нам. Она простит тебя, если ты обо всем расскажешь и попросишь прощения. Она любит тебя, Майкл.

— Ты бы лучше подумала об этом, когда меня своими ляжками прельщала. Черт бы тебя побрал! Сама говорила, что не маленькая… Виноват один из твоих друзей. Понятно?

— Тебе не приходит в голову, Майкл, что я и так уже очень наказана?

— Виноват один из твоих друзей. Поняла?

— Да. Поняла.

— А теперь уходи. Я хочу подумать.

Джо Фэрз пошла к двери, потом обернулась и посмотрела на Удомо.

— Майкл… — и подумала: «Прежде я называла его Майк».

— Да?..

— Неужели тебе нисколько не жаль меня? Ведь для меня это кошмар.

С минуту Удомо холодно смотрел на нее. Потом лицо его смягчилось. Глаза подобрели. Он встал и подошел к ней. Сочувственная улыбка тронула уголки губ. Он обнял ее за плечи.

— Прости меня, Джо. Я не хотел обижать тебя. Просто мне стало страшно. Очень уж это неожиданно свалилось на меня. Но мы выпутаемся. Обещаю тебе, и все будет хорошо.

— Да, Лоис не должна ничего знать. Ты прав, Майкл. Она сделала нам обоим столько хорошего. И потом, она так тебя любит. Ты правда думаешь, что все обойдется? Еще не поздно?

— Обойдется, только слушайся меня. И помни, если Лоис что-то узнает, виноват один из твоих друзей. Ты потом сама поймешь, что так будет лучше для всех нас.

— Мне ужасно стыдно, Майкл. Никто в жизни не был так добр ко мне, как Лоис.

— Тем более ока не должна знать. А теперь мне нужно подумать, к кому обратиться за помощью.

Джо вышла. Впервые за эти долгие месяцы ей стало легче.

Лишь только дверь за ней закрылась, выражение сочувствия сошло с лица Удомо. Он вернулся за свой стол, закрыл глаза и стал перебирать в памяти всех знакомых ему африканцев — студентов медицинского факультета.