Эдибхой писал, что постарается встретить его, а если не сможет, пришлет кого-нибудь. Удомо огляделся по сторонам. Вокруг него, на самом солнцепеке, толпился народ — африканский народ под африканским солнцем.

Он вошел в таможенный ангар и услышал свое имя:

— Мистер Удомо! Мистер Удомо, сэр! Мистер Удом о!

— Здесь! — крикнул он. И сразу почувствовал себя уверенно.

Подошедший к нему молодой человек в обтягивающих шортах горохового цвета был худым и высоким, с тонкими пальцами и длинными ногами; узкие, изящные ступни его скользили по земле, словно корабли по волнам. Юноша остановился перед Удомо, поднес руку к виску.

— Я Самсон, сэр, от господина Эдибхоя.

— Здравствуй, Самсон.

— Хозяин послал меня вас встретить, сэр. Велел отдать это. — Он вынул конверт из кармана шорт. — Велел ехать домой.

Удомо разорвал конверт. Там оказались пять фунтовых бумажек, ничего больше. Он сунул деньги в карман.

— Хорошо.

Самсон взял у него чемоданы и поставил на стол, где их осматривали таможенники. Вошел носильщик Селины, сгибаясь под тяжестью одного из баулов Удомо. Самсон пошел с носильщиком за вторым баулом.

Селина появилась, когда Удомо уже закончил таможенные формальности и собирался уходить.

— Вас встретили? — спросила она.

— Да, — улыбнулся Удомо.

— Сегодня вы не такой сердитый. Это хорошо. Не забудьте, что я вам сказала.

— Не забуду. Спасибо. Теперь я могу сам заплатить носильщику.

— Не надо, это мой слуга, — сказала Селина. — До свидания, мистер Удомо.

— А как я найду вас? — спросил Удомо.

— Пойдите на базар. Спросите Селину — и все. До свидания.

— До свидания, Селина.

Самсон вышел на площадь, закинул назад голову и заорал во всю мочь так, что у него получился один длинный протяжный звук:

— Т-а-к-с-и!

Лицо его расплылось в широкой улыбке, когда со всех сторон к ним ринулись машины. Удомо, посмеиваясь, стоял позади него.

— Земляк!

Эдибхой раскрыл объятия и захохотал во все горло.

— Добро пожаловать домой, брат! Добро пожаловать!

Удомо просиял. Обнял Эдибхоя. «Вот он, друг, настоящий друг», — думал он.

Они сели рядом. Лучи заходящего солнца проникали в комнату, заставленную старомодной мебелью, которая казалась особенно потертой и блеклой в этом закатном свете. Самсон принес чай.

— Извини, что не мог прийти пораньше, — сказал Эдибхой.

— Зато я успел выспаться, — ответил Удомо. — Прошлую ночь совсем не спал.

— Ну, как дела, брат?

— Теперь все в порядке. Но в Лондоне, если бы не Лэнвуд, мне пришлось бы поголодать. Я жил у них неделю. Ты что-нибудь знаешь про них?

— Это про супругу-то?

— Да.

— Знаю.

— Чтобы жена так презирала мужа…

— Он зависит от нее.

— Даже если и так. Нет, мы должны как можно скорее вытащить его оттуда. Ты знаешь, она даже намекала мне…

Эдибхой усмехнулся.

— Она намекала всем нам, земляк! Всем, кроме Мэби. Они возненавидели друг друга с первого взгляда.

— Знаешь, Мэби захлопнул перед моим носом дверь после того, как я ушел от Лоис.

— Не может быть!

— Правда… Мне очень жаль, что так получилось. Лоис хорошая женщина.

— С кем не бывает, земляк.

— Потом был настоящий ад.