Минут через десять около них притормозил чернокожий полицейский на мотоцикле.

— Привет! — сказала Лия.

— Привет! — ответил полицейский и искоса глянул на Кзуму.

— Это свой, — сказала Лия.

— Сегодня они не придут, — сказал полицейский.

— Вот и хорошо.

— Зато утром они перекопают весь твой двор, да и не только твой.

— Вот оно что… А чей еще?

— Я имею дело только с тобой, — сказал полицейский. Вынув пять бумажек по одному фунту из кожаной кисы, Лия передала их полицейскому.

— Но другим — ни гугу, — сказал он.

— Мне до других дела нет, — ответила Лия и отвернулась.

Полицейский уехал.

— Пошли, — сказала Лия и повернула обратно к дому.

Кзума нагнал ее, взял за руку.

— А ты других предупредишь?

— Тебе-то что? — Она вырвала у него руку.

— Не понимаю я тебя.

— Дурак, потому и не понимаешь… Пошли! У меня дел непочатый край.

Они прошли к двери в дальнем конце двора. Лия постучалась в дверь, вошла, Кзума — следом за ней.

Молодая женщина — они застали ее за едой — подняла на них глаза.

— Это Кзума, — сказала Лия.

Кзума улыбнулся, но ответной улыбки не дождался. Так вот она какая, учительница, подумал он.

— Дай ему поесть, — сказала Лия, — и пусть он останется у тебя. У меня дел по горло. Спозаранку придут рыть.

— А сегодня? — спросила девушка.

— Сегодня не придут. Поэтому нам надо побыстрее расторговаться, а что останется, попозже закопать. Я тебя кликну. Когда поедите, может, вы с Кзумой сходите в кино. Идет?

Лия вышла, захлопнув за собой дверь, но тут же всунула голову обратно.

— Кзума, я на тебя не сержусь! Но тебе пора поумнеть. Если я предупрежу других, полиция мигом смекнет, кто это сделал, и тогда быть беде. А теперь ешь…

И снова захлопнула дверь.

— Бери стул, садись, — сказала девушка.

Кзума повиновался.

Девушка встала, положила ему еду. До чего же она красивая! Как бархатистый коричневый цветок. И какая молодая, сильная, ловкая. Все в ней красиво: и очертания рук и ног, и движения, и посадка головы — глаз не отвести. А голос такой нежный — кажется, век бы его слушал.

Девушка поставила перед Кзумой тарелку.

— Ты сегодня ударил полицейского? — спросила она.

Он кивнул.

— Почему?

— Он меня стукнул ни за что ни про что.

— А почему ты не убежал?

— Зачем бежать человеку, за которым нет никакой вины?

И тут она в первый раз улыбнулась ему. И какая милая у нее улыбка! Зубы белоснежные, на щеках ямочки, по одной на каждой. Глубокие, прехорошенькие— так и хотелось их поцеловать. А когда она улыбнулась, в глубине ее глаз загорелись огоньки. Он рассиялся ей в ответ.

— Ты не боишься? — спросила она.

— Не родился еще тот человек, чтобы меня напугать, — похвастался Кзума.

— Ешь, — сказала она.

Чуть погодя он поднял на нее глаза.

— Как тебя зовут?

— Элиза.

— Хорошее имя.

— Ты откуда родом? — спросила Элиза.

— С Севера.

— А у вас там красивые места?

— Очень красивые.

— Чего ж ты тогда оттуда ушел?

— Работы не было.