— Бери ее. И пусть она остается с тобой, ведь она теперь твоя на всю жизнь.

— Я возьму ее с собой.

— Раз в месяц я буду переправлять через джунгли припасы, а ты будешь посылать весточки о том, как идут у тебя дела… Значит, решено. А может, я и сама как-нибудь пройду сквозь джунгли и побуду в твоем лагере. А теперь, брат мой, иди отдохни.

— Что нового у моих друзей?

— Удомо и Эдибхой здоровы. Я сообщу им, что ты вернулся.

— Удомо говорил мне…

— В последнее время он стал что-то очень уж осторожен. Но твои подвиги, кажется, зажгли в нем прежний огонь. Он хочет видеть тебя. Недавно приехал еще один твой друг.

— Мэби?

— Да. На прошлой неделе он стал министром образования и национального руководства. Мэби хороший человек. Мне он понравился. Ты знаешь, это мы с Эдибхоем заставили Удомо вызвать его сюда. Он ни за что не согласился бы, да побоялся, что потеряет поддержку горских племен.

— Это, конечно, не мое дело, Селина, но, по-моему, ты ошибаешься.

Селина прищурилась.

— Ты не даешь друзей в обиду. Я тоже. Не будем больше говорить об этом.

Мхенди вдруг подумал: что-то в ней есть змеиное. И сказал:

— Как я хочу повидать Мэби! А что Лэнвуд?

— Да, ты ведь не знаешь… Лэнвуд уехал.

— Уехал?

— Месяц назад. Уехал в тот самый день, когда они с Удомо вернулись из поездки.

— Почему?

— Кто его знает. Собрал вещи и уехал.

— Не может быть!

— Спроси завтра Удомо… А теперь иди-ка лучше спать, друг. Поздно уже.

«Итак, Том уехал. Уехал, никому ничего не сказав. Уехал потому, что для него не нашлось места в той самой Африке, об освобождении которой он мечтал всю жизнь. Куда он поехал? Назад, к Мери Фельд, где его будут терпеть из милости? Конечно, у Лэнвуда много недостатков: и бестактен он, и самовлюблен, и напыщен. Но пережить такое… Злейший враг не придумал бы более жестокого наказания. Бедный Том! Нужно обязательно написать ему».

Он встал и пошел к себе.

— Спокойной ночи, Селина.

«Та же комната, в которую она отвела его в день приезда. Странная женщина: беспощадная и нежная. Ну конечно, Мария крепко спит, свернувшись, как ребенок, калачиком. Спит на той самой постели, на которой они впервые познали друг друга. А потом их близость превратилась в любовь. Спи, дитя мое, ты должна отдохнуть. И я тоже… Бедный Том! Пожалуй, лучше сразу же написать ему. А то потом забуду. Навалятся дела. Не хочу, чтобы Том думал, что я забыл его».

Он достал блокнот и написал письмо. Потом разделся и осторожно, чтобы не разбудить Марию, лег в постель. Она повернулась к нему и, не просыпаясь, обняла. Мхенди дотянулся до выключателя и потушил свет. Какое счастье, что можно наконец отдохнуть. Он закрыл глаза.

Губернатор посмотрел в другой конец зала — там в окружении иностранных делегатов стоял Удомо. Хорошо, что прием официальный, иначе им с Джонсом пришлось бы самим развлекать всех этих американцев, французов, немцев, скандинавов, да еще и англичан — членов парламентской делегации. Эдибхой, правда, немного навеселе, как, впрочем, многие из гостей, но надо отдать ему должное — пить он умеет. Удомо — молодец, никто даже не заметил, что с самого обеда у него в руках все та же рюмка хереса. Мэби, конечно, чувствует себя как рыба в воде. Все гости довольны. Плюралец Ван Линтон до того расчувствовался, что, рассказывая Мэби о работах черных художников Плюралии, даже обнял его за плечи.

Губернатор взглянул на часы: половина первого. Пора кончать. Он огляделся по сторонам, ища глазами Джонса.