Мхенди тоже в стал. Странно, он был совсем спокоен.

— Мой народ все равно будет свободным.

— Со временем — да! Но нам приходится думать о сегодняшнем дне. Вы обратили внимание, Мхенди, что я не стал вас ни о чем спрашивать? Не оскорбил допросом.

Мария, уже одетая, вышла из палатки. Она кинулась к Мхенди и обняла его.

— Мхенди…

— Я должен оставить тебя одну, Мария. Прости меня!

— Ведите его! — скомандовал белый.

Двое подошли к Мхенди и взяли его за руки.

Главный оторвал от него Марию. Мхенди повели прочь. Офицер держал бившуюся у него в руках женщину.

Мхенди шел между двумя белыми. Он знал, что это его последний путь. Последние минуты его жизни. Его удивило собственное спокойствие. «Откуда оно», — подумал он. И вдруг обнаружил, что опять может думать. Наверное, в глубине души я был готов к тому, что сейчас произойдет, примирился с этим. Иначе не был бы так спокоен — ведь я совсем не храбрый.

Он споткнулся. Один из белых поддержал его.

А ведь Удомо сказал, что предаст меня. Ясно сказал, а я не понял. Спросил, как бы я поступил на его месте. И я ответил. Но зачем же понимать так буквально? Я бы никогда не пошел на такое, что бы я там ни наговорил ему. А может, пошел бы?.. Кто знает? Такие вещи можно решить, только когда с ними столкнешься, как столкнулся Удомо… Теперь уже скоро. Очень скоро. Как это люди молятся? Господи, я исполнил свой долг, я пытался помочь своему народу стать свободным и за это умираю. Какая же это молитва? Что такое молитва? Мария! Господи, прошу тебя, спаси и сохрани Марию. Ее единственная вина в том, что она полюбила меня. А моя вина в том, что у меня не хватило сил расстаться с ней. Спаси и сохрани ее, прошу тебя!

Они уже вышли из джунглей и шли в высокой траве по направлению к деревне. Слева и справа горели фары грузовиков. А перед ними расстилалась Плюралия.

Я умру на воле, под открытым небом, и луна будет свидетельницей моей смерти.

Солдаты остановились. Остановился и он. Он слышал, как кричала Мария. Бедная Мария! Женщина, рожденная для скорби. Так сказано о матери Иисуса.

Один из белых сунул что-то ему в руки. Автомат, который оставил Джозеф.

Значит, вот как это произойдет… Пули из него, конечно, вынуты.

— Идите, — сказал белый.

Он расправил плечи и пошел вперед. И тут его обуял страх. Он ощущал его каждой клеточкой своего тела. Ему было страшно, как никогда в жизни. Бежать, бежать! Ведь это смерть… Навсегда… Мария! О боже…

Чей-то крик разорвал ночную тишину.

— Мхенди!

Он обернулся. Выстрела он не слышал. Только острая мгновенная боль. И все…

Когда прогремел выстрел, Мария испустила протяжный, исполненный муки вопль и повисла на руках у белого, который продолжал удерживать ее.

Белый отнес ее в палатку, положил на постель и укрыл одеялом. Потом пошел к костру, где его ждали остальные.

— Пошли! — резко бросил он.

Обморок Марии перешел в глубокий сон — таким сном спят люди, перенесшие тяжелое потрясение.

Когда она проснулась, было уже утро. Она долго лежала без движения, уставившись в полотняный потолок палатки. Потом встала и вышла. В лагере ничто не изменилось. Только костер догорел дотла. И тут она увидела зеленых змеек, которые, свившись в клубок, спали в теплой золе. Мария подошла совсем близко и долго смотрела на них. Потом подняла босую ногу, помедлила секунду и решительно наступила на зеленый клубок.