В то время как ее горничная деловито пройдя в гардеробную, принялась, судя по шуму и шелесту упаковочной бумаги, извлекать вещи из коробок.

– Это Лиззи, ваша личная горничная, – проследив за моим взглядом тут же поспешила сообщить леди Давернетти. – Моя дорогая, простите за вмешательство, но юной леди необходима личная горничная, и мне до сих пор невдомек от чего эта столь трепетно вами обожаемая миссис Макстон дот сих пор не позаботилась о вас. Это возмутительно.

Сдержавшись, спокойно заметила:

– Боюсь, в плане вещей, которые могут быть восприняты как «возмутительность» я скорее буду на стороне миссис Макстон, особенно в данный момент.

И леди Давернетти поняла, что так просто манипулировать мной как перед балом у Арнелов уже не выйдет.

– Мисс Ваерти, – она стянула перчатки, нервно скомкала их, затем взглянула мне в глаза и произнесла решительно, – боюсь, вы несколько недооцениваете моего сына, и, я полагаю, пришло время обсудить ваше несправедливое отношение к нему.

О, мой взгляд на леди Давернетти, боюсь, был непередаваемым. Что еще я могла испытывать по отношению к лорду Давернетти, помимо гнева, злости, негодования и вполне обоснованного раздражения? Увы, но помимо всего этого я, к своему огромному сожалению, испытывала еще и безумное сочувствие.

Подсушив волосы магией, я захватила гребень со столика у зеркала и предупредила миссис Эньо:

– Мы оставим вас на несколько минут.

– Но миссис Макстон!.. – начала было супруга доктора.

– Прошу вас, всего несколько минут, – попросила я.

И не дожидаясь ответа, направилась к двери.

Крайне заинтригованная леди Давернетти последовала за мной вначале прочь из моей комнаты, затем, по коридору влево к чайной гостиной, находящейся на втором этаже, и все еще пребывающей без окон – я сняла заклинание «Murum» лишь с некоторых комнат, закономерно опасаясь… и мне было кого опасаться.

– Illiumena! – произнесла, освещая помещение.

И едва леди Давернетти вошла, я закрыла дверь, после прошла к уютному дивану у глухой стены, где ранее было окно, и, указав гостье на место рядом, медленно села. Леди Давернетти устроилась рядом, всем своим видом выражая готовность внимать любому моему слову, но я обошлась практически без слов, спросив прямо:

– Как он?

И вся напускная веселость, вся бравада, все веселое настроение вмиг покинуло драконицу так, словно ветер сдул огонь со свечи, что только что сияла, но вот теперь лишь пугает восковой белизной. Протянув руку, пожилая женщина сжала мою ладонь и опустив взгляд едва слышно:

– Плохо, мисс Ваерти, очень плохо.

Несколько мгновений она сидела все так же опустив взгляд и словно бы решаясь высказаться, и одновременно борясь с этим желанием, но откровенность победила.

– Он практически перестал спать. В то время когда он не на службе, Кристиан проводит перед камином с бокалом виски в руках, практически как ранее, в те краткие моменты, когда бывал дома, но я мать, я вижу как изменился его взгляд. Как изменилась его поза. И то, как он смотрит на огонь, когда полагает, что его никто не увидит… И я спрашивала, много раз, но в ответ получаю лишь: «Это служебные проблемы, они не подлежат обсуждению».

Все что я могла – лишь ободряюще сжать ее похолодевшую ладонь.

– И я не ведаю, что мне делать, мисс Ваерти, – продолжила леди Давернетти, – воистину он оживает, лишь услышав ваше имя. А сегодня, узнав, что я собираюсь к вам, он выплеснул виски в огонь и непререкаемо решил сопровождать меня…

Глава 2

– Надеюсь, вы не сердитесь? – и она умоляюще посмотрела на меня.