Босх отошел от стола, написал несколько строк в блокноте и взглянул на Джеспера:

— Отлично, Энтони, молодчина. Есть еще что-то?

— На этих вещах нет.

— Тогда пошли в отдел исследования документов.

Джеспер повел их через главную лабораторию в другую, поменьше, где ему понадобилось набрать комбинацию цифр на замке, чтобы войти.

В лаборатории исследования документов стояло два ряда столов, но за ними никто не сидел. На каждом были фонарь подсветки и лупа на гибком держателе. Джеспер подошел к среднему столу во втором ряду. На его именной табличке было написано: «Бернадетт Форнер». Босх знал эту женщину. Они вместе работали над делом, в котором фигурировала поддельная записка о самоубийстве. И не сомневался, что она потрудилась на совесть.

Джеспер взял пластиковый мешок для улик, лежавший посередине стола. Расстегнул молнию и достал из него два прозрачных пластиковых пакета. В одном находился вскрытый коричневый конверт, покрытый черной плесенью. В другом — прямоугольный листок бумаги, разорванный на три части по сгибам, тоже почерневший и тронутый гнилью.

— Вот что происходит, когда промокает бумага, — сказал Джеспер. — У Берни ушел целый день на то, чтобы вскрыть конверт и извлечь письмо. Как видите, оно развалилось по линиям сгибов. И вряд ли нам удастся разобрать, что было написано в письме.

Босх включил фонарь подсветки и положил на него пакеты. Повернул лупу и стал разглядывать конверт с письмом. Ни в одном документе нельзя было ничего разобрать. Он обратил внимание, что на конверте как будто не было марки.

— Черт! — ругнулся Босх.

Он перевернул пакеты и снова уставился на них. К нему подошел Эдгар, словно для того, чтобы подтвердить очевидное.

— Веселенькое дельце, — усмехнувшись, промолвил он.

— Что она теперь будет делать? — спросил Босх Джеспера.

— Видимо, попробует применить красители и иное освещение. Попытается найти что-нибудь, способное реагировать с чернилами, восстанавливать их. Но вчера Берни была настроена не очень оптимистично. Так что, как я уже сказал, особых надежд возлагать на это не стоит.

Босх кивнул и выключил фонарь.

Босх наблюдал, как возвращались патрульные машины смены с трех до одиннадцати и полицейские направлялись в отделение снять форму, принять душ и выбросить из головы служебные дела, если это возможно. Поглядел на фонарик, который держал в руках, провел большим пальцем по стеклу и ощутил царапины на том месте, где Джулия Брейшер выгравировала номер своего значка.

Босх покачал фонарик на ладони, пробуя его тяжесть. Вспомнил, что Голлиер говорил об орудии, которым убили мальчика. Им мог послужить и фонарик.

На стоянку въехала машина и остановилась у гаража. С пассажирской стороны вышел патрульный, в котором Босх узнал Эджвуда, напарника Брейшер, и зашагал в отделение, держа в руке дробовик. Босх смотрел и ждал, он внезапно усомнился в своем плане и думал, не отказаться ли от него и незаметно войти в заднюю дверь.

Прежде чем он успел принять какое-либо решение, Брейшер вышла из машины и направилась к входу. Она шла, опустив голову, словно устала за долгий день. Босху это состояние было знакомо. Кроме того, могло что-нибудь случиться. Это было маловероятно, но то, что Эджвуд пошел в здание, оставив Брейшер, подсказало Босху, что между ними не все безоблачно. Эджвуд являлся наставником новенькой, хоть и был младше ее на пять лет. Наверное, дело заключалось только в неловком положении из-за возраста и пола. А может, и в чем-то другом.

Джулия не замечала сидевшего на скамье Босха. Она уже почти подошла к двери, когда он окликнул ее:

— Послушай, ты забыла смыть грязь с заднего сиденья!

Джулия оглянулась на ходу, но, увидев, что это он, остановилась.