— Вид у него явно ненормальный. Что он тут делает?

— Может, заблудился? Умер от голода. Или жажды. Высох. Мумифицировался.

— А с руками у него что? Почему он так странно их держит?

— На что-то показывает.

— Ну да, на собственные пальцы.

— Наверное, у него действительно были не все дома.

— Нет. Подожди-ка, — возразил Гомунколосс. — Он показывает не на пальцы. Он показывает на что-то, что в них держит.

— Держит в пальцах? Но там ничего нет.

— Нет, есть. Волосок.

Я присмотрелся внимательнее.

— Верно. Ресничка.

Тут мне вспомнился разговор с Фистомефелем Смайком и то, что червякул рассказывал о своем дядюшке, когда мы стояли перед портретом.

— …Хагоб Салдалдиан Смайк, — сказал тогда Фистомефель, — был художником. Резал статуэтки. У меня весь дом ими забит. — Но я у вас ни одной статуэтки не видел.

— Неудивительно, — ответил Смайк. — Их невооруженным глазом не разглядишь. Хагобваял микроскульптуры.

— Микроскульптуры?

— Да, сначала из вишневых косточек и рисовых зерен. Потом исходный материал все уменьшался и уменьшался. Под конец он стал высекать скульптуры из обрезков волос. Когда вернемся, я покажу вам кое-какие под микроскопом. Он вырезал целую битву при Нурн-вальде на одной-единственной реснице.

—  Это микроскульптура, — сказал я.

— Иными словами, этот волосок как-то обработан?

— Возможно. Хагоб якобы умел вырезать на самых крохотных предметах. Но сейчас это нам ничем не поможет. Чтобы разобраться, нам нужен микроскоп.

— Только не мне, — возразил Гомунколосс. — Я и так могу прочесть.

— Правда?

— Я ведь уже говорил: понятия не имею, что мне Смайк вживил вместо глаз, но зрение у меня такое, словно я смотрю в телескоп. Или в микроскоп. В зависимости оттого, что требуется.

— Да ну? Тогда посмотри скорее! Может, на этой реснице вырезана какая-нибудь подсказка?

Ловко выдернув из костлявых пальцев Хагоба Салдалдиана Смайка ресницу, Гомунколосс поднес ее к темным провалам глазниц и долго рассматривал. Мне показалось, я услышал едва различимые щелчки и гудение.

— Ты не поверишь! — воскликнул он наконец.

— Во что я не поверю? — нетерпеливо отозвался я. — Тебе я во всем поверю.

Гомунколосс перевел на меня удивленный взгляд.

— Ах вот как? С чего это?

— Скажи же, что ты увидел!

— Ты не поверишь.

— Пожалуйста!

Гомунколосс снова сосредоточился на реснице.

— Это завещание! — сказал он. — Выгравированное на волоске завещание.

— Не может быть!— Ну вот, видишь, ты мне не веришь.

— Ты с ума меня сведешь! Читай же!

— Завещание, — произнес Гомунколосс.

— Да, знаю! — простонал я. — Завещание. Это ты уже сказал.

— Нет, тут написано «Завещание». Это заголовок. Так читать мне или нет?

— Пожалуйста! — Если когда-нибудь хоть какое-то слово прозвучало так, словно говорящий бросается на колени, то это было мое «пожалуйста».

Гомунколосс откашлялся.

— Завещание, — прочел он. — Могу лишь надеяться, что первый, кто это прочтет, не окажется Фистомефелем Смайком.