— У тебя есть план, как попасть в библиотеку Смайка? — спросил я.

— Честно говоря, нет. Я знаю только, где начинается окружающий ее лабиринт.

— А как ты найдешь это место?

— Э-э, его трудно проглядеть. Там есть своего рода указательный столб. В виде сидящего трупа.

— Трупа?— Мумифицированного тела. Оно немного похоже… ну да сам увидишь.

— Как, по-твоему, таинственные намеки и недомолвки — законный литературный прием? — задал я вопрос с подвохом.

— Нет, — ответил Гомунколосс. — К таинственным недомолвкам прибегают лишь второразрядные авторы, чтобы удержать внимание читателя. А почему ты спрашиваешь?

Белая овца среди Смайков

Как тягостно бродить под самым Книгородом, но словно глубоко в лабиринте! Теперь я понял, почему Гомунколосс решил спрятаться как можно дальше отсюда. Жизнь города здесь можно было не только слышать, но и почувствовать. То и дело что-нибудь грохотало по выбоинам, и книги в шкафах подрагивали. Однажды мне даже почудилось, будто до меня донеслись голоса детей. Слышать их, но оставаться узником подземелий было еще непереносимее, чем жить изгнанным в далеком Тенерохе.

Невзирая на близость города, я все равно, наверное, не выбрался бы собственными силами. Катакомбы по-прежнему сбивали с толку, ведь проходы здесь были забиты книгами. Они были такими узкими и низкими, с бесчисленными ответвлениями, перекрестками, пещерками и лестницами, и книги теснились со всех сторон. Книги! Вот уж до чего мне решительно не было дела! Я на собственной шкуре изучил все виды книг, от мечтающих и опасных до живых, и если действительно когда-нибудь выберусь отсюда, то направлюсь прямиком в девственную пустыню, в которой никто не умеет ни читать, ни писать.

— Не пугайся! — сказал вдруг Гомунколосс, который все это время целеустремленно шагал впереди. — Труп сидит за ближайшим поворотом и, на первый взгляд, кажется вполне живым. Это, возможно, объясняет наличие скелетов вокруг: вероятно, это — те, у кого были слабые нервы и кого при виде тела хватил удар.

Предупрежденный таким образом, я осторожно заглянул за угол — и тут же отпрянул. Там сидел кое-кто знакомый.

— Смайк! — прохрипел я.

— Да, немного похож на него, правда? — прошептал у меня за спиной Гомунколосс, чуть отставший, чтобы я первым вошел в пещерку.

— Нет, это не Фистомефель Смайк, — сказал я. — Скорее Ха-гоб Салдалдиан Смайк.

Мы оба уставились на мумию. Это действительно был Салдалдиан Смайк, богатый дядюшка Фистомефеля, и выглядел он в точности как на картине маслом, которую я видел в журнале под домом Смайков. Ну, почти так же, поскольку его тело совершенно высохло. Но так как он и при жизни походил на ходячий труп, разница была едва заметна. Он сидел на полу пещеры, привалившись спиной к заставленному книгами шкафу и устремив мертвый взгляд в пространство. Помимо него в пещерке находилось несколько скелетов, так сказать, в разборе, ведь их кости были разметаны вокруг. С потолка свисала лампа с полудохлым меду-зосветом, которая отбрасывала лишь тусклый, судорожно пульсирующий оранжевый свет. Самое странное было то, что две верхние ручки мумии были подняты, и одна указывала на другую. Непонятно, как удалось Хагобу умереть в такой позе.

— Ты его знаешь? — спросил Гомунколосс.

— Не лично. Но мне известно, кто это. Представитель семейства Смайков.

— Слишком уж худой для червякула.

— Своего рода белая овца. Это богатый дядюшка Фистомефе-ля, который оставил ему все свое состояние, а после исчез.