Питер встал с койки. Закружилась голова. Ему действительно надо прилечь, хоть на несколько минут. Но важно не показать ей, насколько он изнурен – старая привычка, с тех дней, когда они вместе стояли в Страже, пытаясь показать себя лучше. Я так могу, а ты?

– Прости меня за эти цепи.

Алиша подняла руки и оглядела их с безразличным выражением лица, будто чужие. Пожала плечами и уронила их на колени.

– Забудь. Похоже, я тебе изрядно забот добавила.

– Тебе что то нужно? Еда, вода?

– Теперь у меня несколько странная диета.

Питер понял, о чем речь.

– Посмотрю, что могу сделать.

Молчание. Оба понимали всю неловкость ситуации.

– Знаю, ты не хочешь мне верить, – сказала Алиша. – Черт, я бы и сама не поверила. Но я сказала тебе правду.

Питер ничего не ответил.

– Мы были друзьями, Питер. Все эти годы ты был единственным человеком, на которого я могла положиться. Мы были друг за друга.

– Да, были.

– Скажи мне, что для тебя это еще что то значит.

Он посмотрел на нее и вспомнил ту ночь, когда они прощались в гарнизоне в Колорадо много лет назад – в ночь перед тем, как он отправился в горы с Эми. Какие они были молодые! Стояли у казармы, их пронизывал холодный ветер, и он так страстно любил Алишу, как никого в своей жизни – ни родителей, ни Тетушку, ни даже родного брата Тео, никого. Это было не любовью мужчины к женщине или брата к сестре, нечто более тонкое, будто заложенное в его суть – мощная, субатомная энергия, которой не было названия. Питер уже не мог вспомнить, что они тогда сказали друг другу, осталось только ощущение, будто следы на снегу. Это был один из тех моментов, когда ему еще казалось, что он может понять жизнь и ее смысл – он был достаточно молод, чтобы верить, что такое возможно, – и попытка вспомнить это пробудила в нем свежие чувства, яркие, будто и не прошло трех десятков лет с той ночи, холода, в котором его согревало спасительное тепло и свет отваги Алиши. Но потом он оставил эти воспоминания, и его сознание вернулось в настоящее. Остался лишь тяжкий груз печали в груди. Двести тысяч живых душ сгинули, и в центре всего этого – Алиша.

– Да, – сказал он. – Значит. Но, боюсь, ничего не меняет.

Он три раза громко стукнул в дверь. Щелкнул замок, и появился охранник.

– Не тупи, Питер. Фэннинг именно таков, как я сказала. Я не знаю, что ты планируешь, но не делай этого.

– Благодарю, – сказал Питер охраннику. – Я закончил.

Алиша рванулась вперед, и зазвенела цепь, которой она была прикована к стене.

– Черт побери, послушай меня! Это плохо, вступать в бой с ним!

Но он уже едва слышал ее слова, решительно шагая по коридору.

61

А теперь, моя Алиша, ты пребываешь среди них.

Откуда я это знаю? Я знаю это, как знаю все. Я – миллион сознаний, миллион историй жизни, миллион ищущих глаз. Я повсюду, моя Алиша, я приглядываю за тобой. Я приглядывал за тобой с самого начала, все оценивая, осмысливая. Не будет ли слишком сильным сказать, что я ощутил твое появление в тот день, когда ты родилась на свет – мокрый пищащий комок, чьи жилы уже наполняла горячая кровь протеста? Конечно же, невозможно, но выглядит именно так. Таковы хитрые пути провидения – все кажется предопределенным и известным, и в прошлом, и в будущем.

Какой красивый выход ты устроила! С этим гордым заявлением, артистично, сколь властно ты вышла в свет города, предъявив свои требования! Как могли обитатели осажденной столицы не упасть в обморок от твоего очарования, подкрепленного драматизмом ситуации твоего появления? «Я Алиша Донадио, капитан Экспедиционного Отряда!» Прости, Алиша, эти вычурные слова, но у меня высокопарное настроение.