Он никогда не отвечал на ее улыбки, отвергал ее заигрывания, но она продолжала делать все, чтобы заинтересовать его собой.

Она содержала в чистоте его дом. Она готовила для него пищу в его котелке. Она шила для него. Он позволял ей все это делать, используя ее, как рабыню. И она согласилась на это в надежде зажечь его и заставить захотеть ее.

– Никогда не позволил он мне согреть для него одеяло, – с болью думала она. Она видела, как другие женщины украдкой входили и выходили из его вигвама. Всякий раз это было для нее медленной смертью.

– Сейчас все не так, как раньше, – сказала она, вытирая слезы с глаз.

Что-то заставило ее посмотреть вверх, где спал гордый красивый орел, спрятав голову под одним из своих мощных крыльев.

Зная, как Соколиный Охотник дорожит этой птицей, приручив ее в возрасте нескольких недель, Тихий Голос прекрасно понимала, что может значить для него ее потеря.

Это может разбить его сердце, так же как он разбил сердце Тихого Голоса!

Ей надо только развязать лапку, и птица будет на свободе…

Стиснув зубы и зло сверкая глазами в утреннем свете, Тихий Голос на цыпочках подошла к жердочке, стараясь шумом не встревожить птицу.

Совершенно спокойно она развязала узел, затем легонько толкнула птицу. Орел встревоженно подпрыгнул, испуганно замахав крыльями, но вскоре обнаружил, что на этот раз его ничто не удерживает. Инстинкт направил его вверх в небо.

Злобно улыбаясь, Тихий Голос наблюдала за птицей до тех пор, пока не потеряла ее из виду в темных небесах.

Опустив свой взор на землю, она свирепо взглянула в сторону вигвама Соколиного Охотника.

– Наслаждайся сейчас, ибо, когда ты выйдешь наружу и увидишь, что твоя любимая птица улетела, тебе будет больно, так же больно, как и мне, – прошептала она и решительно направилась к реке.

Хотя вода и ледяная, она поплавает. Холод воды, возможно, поможет ей снять острую боль в сердце, хотя она и сомневалась, что это возможно.

Боль не исчезнет до тех пор, пока она не заставит исчезнуть белую женщину так же, как она заставила это сделать птицу.

При этой мысли она улыбнулась.

Соколиный Охотник отпустил ее руки, провел по ней ладонями, затем обхватил ее своими твердыми сильными руками и прижал ее тело к себе.

Его губы двинулись к ее затылку, ниже к впадине на горле, затем к груди. Он поласкал языком сначала одну, затем другую, заставив ее испытать чувственную дрожь.

Его рот снова вернулся к ее губам, и они слились в поцелуе. Ее стройные, белые ноги раскрылись для него еще шире, обхватывая его тело. Чувствуя, что возбуждение растет, Мэгги еще крепче обняла его, всецело отдавшись потоку нахлынувших на ее чувств.

Голова Соколиного Охотника шла кругом от удовольствия. Он заставил себя замедлить движения, хотя бурлящие в нем чувства вызывали острую боль.

Он замедлял свои движения, затем ускорял их.

Теперь они лежали щека к щеке, телом ощущая теплое дыхание друг друга.

Спираль удовольствия растягивалась, ее уж невозможно было удержать. Он напрягся, сделал глубокий вдох, затем снова глубоко погрузился в нее и почувствовал освобождение. Его твердая плоть вздрогнула и ввела его желания глубоко внутрь ее чрева.

Именно в тот момент, когда Мэгги почувствовала, что Соколиный Охотник получает самое глубокое удовольствие, она ощутила, как по ее телу прокатилась теплая волна. Вниз по спине пробежала дрожь, воздух, казалось, наполнился удовольствием, и ее пульсирующий центр начал посылать восхитительные волны экстаза, наполняя ее, вливая в нее сладостную теплоту.

– Я скоро поговорю со своим дедом о церемонии, которая сделает тебя моей женой, – прошептал Соколиный Охотник, касаясь губами щеки Мэгги.