Они снова пересекли Колумбию, делавшую в этих местах петлю на запад, и очутились в Орегоне. Шоссе И-64 шло вдоль реки, по границе штата. Дорога была широкая и пустынная. Впереди во мраке высились невидимые хребты Каскадных гор. Звезды казались холодными и крошечными. Откинувшись назад, Ричер разглядывал их через изгиб бокового стекла, в том месте, где оно встречается с крышей. Времени было уже за полночь.

— Ты должен говорить со мной, — предупредила Харпер. — Иначе я засну за рулем.

— Ты ничем не лучше Ламарр, — проворчал Ричер.

Харпер усмехнулась.

— Лучше.

— Да, пожалуй, лучше, — согласился Ричер.

— Но все равно, говори со мной. Почему ты ушел из армии?

— Ты именно об этом хочешь говорить?

— Ну, это просто одна из тем для разговора.

— Почему все спрашивают меня именно об этом?

Харпер пожала плечами.

— Наверное, людям любопытно.

— Почему? Почему я не должен был уходить из армии?

— Потому что, как мне кажется, тебе нравилась служба в армии. Как мне нравится работа в ФБР.

— В армии есть масса своих минусов.

Харпер кивнула.

— Естественно. И в Бюро тоже есть масса своих минусов. Это то же самое, что отношения между супругами. У каждого есть свои плюсы и минусы, но это мои плюсы и минусы, ты меня понимаешь? И никто не подает на развод из-за каких-то неприятных мелочей.

— Я попал под сокращение, — сказал Ричер.

— Нет. Мы ознакомились с твоим личным делом. Сокращали общую численность, но персонально тебя никто не сокращал. Ты сам вызвался уйти.

Ричер молчал милю-две. Затем кивнул.

— Я испугался.

Харпер удивленно посмотрела на него.

— Чего?

— Мне нравилось все так, как было. Я не хотел, чтобы что-либо менялось.

— Менялось как?

— Ну, превращалось в нечто меньшее. Армия была огромной, очень огромной. Ты даже не можешь себе представить. Она простиралась по всему миру. И вот ее собрались сократить. Я должен был бы получить повышение, то есть, занял бы более высокое положение в меньшей организации.

— И что в этом плохого? Большая рыбина в маленьком пруду, так?

— Я не хотел становиться большой рыбиной, — сказал Ричер. — Мне нравилось быть маленькой рыбкой.

— Ты был совсем не маленькой рыбкой, — возразила Харпер. — Майор — это совсем не маленькая рыбка.

— Ну хорошо, — кивнул Ричер, — мне нравилось быть средней рыбой. Так очень удобно. Почти полная безликость.

Харпер покачала головой.

— Все равно это недостаточная причина для того, чтобы увольняться.

Ричер снова посмотрел на звезды, застывшие на небе в многих миллиардах миль над ним.

— Большой рыбине в маленьком пруду негде плавать, — сказал он. — Мне пришлось бы сидеть на одном месте по несколько лет. Пять лет за одним большим столом, затем пять лет за другим, бо́льшим столом где-нибудь в другом месте. Такой человек как я, не владеющий мастерством политика, не привыкший к светскому общению, дослужился бы до полковника и на этом остановился бы. И еще пятнадцать-двадцать лет торчал бы на одном месте.

— Но?

— Но мне хотелось быть в постоянном движении. Всю свою жизнь я провел в движении, в самом прямом смысле. Я боялся остановиться. Я не знал, что почувствую, застряв на одном месте, но у меня было предчувствие, что я возненавижу такую жизнь.

— И?

Он пожал плечами.

— И вот я застрял на одном месте.