Ты мгновенно вскакиваешь на ноги. В руках ключи от машины. Ты проходишь десять футов, двадцать, тридцать. Помахивая ключами. С деловитым видом. Женщина стоит в очереди. Ее скоро обслужат. Ты роняешь ключи. Они громыхают по плиткам пола. Ты нагибаешься за ними. Твоя рука ныряет в рюкзачок. Ты выпрямляешься с ключами и телефоном. Идешь дальше. Ключи возвращаются назад в карман. Телефон остается в руке. Нет ничего более обычного, чем человек, идущий по залу ожидания аэропорта с сотовым телефоном в руке.

Ты идешь, не замедляя и не ускоряя шаг. Останавливаешься у колонны. Раскрываешь телефон и подносишь его к уху, притворяясь, что кому-то звонишь. Это лучшая маскировка. Люди стоят, прислонившись к колоннам, и говорят по телефону. В радиусе двадцати футов от тебя таких не меньше дюжины. Ты оборачиваешься. Женщина возвращается за стол, пьет кофе. Ты ждешь, бормоча в телефон всякую чепуху. Проходит три минуты. Четыре. Пять. Ты тычешь наугад какие-то кнопки и снова принимаешься говорить. Новый звонок. Ты изображаешь из себя делового человека. Одного из многих. Женщина встает. Закрывает рюкзачок. Поднимает его за шнурки, чтобы те затянулись под его весом. Застегивает ремни. Закидывает рюкзачок на плечо и берет сумочку. Открывает ее, проверяя, что билет на месте. Снова закрывает ее. Оглядывается вокруг и целеустремленно направляется к регистрации. Идет прямо на тебя. Проходит в пяти футах и скрывается в зале отлета. Ты закрываешь телефон и убираешь его в карман пиджака. Направляешься к выходу. Улыбаясь. Теперь счет за такой важный звонок придет кому-то другому. Ты в полной безопасности.

Звонок дежурному в Форт-Армстронге не открыл ничего явного, однако ответы офицера были такими уклончивыми, что Ричер, прослуживший тринадцать лет в военной полиции, принял их за подтверждение своей версии, так, словно это были письменные показания, данные под присягой.

— Он там, — сказал Ричер.

Харпер, слушавшая разговор, колебалась.

— Тебе так прямо и ответили? — спросила она.

— Более или менее.

— Значит, сто́ит туда поехать?

Ричер кивнул.

— Он там. Обещаю.

Карты в «Ниссане» не было, и Харпер не имела понятия, где они находятся. У Ричера были самые общие представления о географии Нью-Джерси. Он знал, как попасть из точки А в точку Б, затем из Б в В, потом из В в Г, но он не имел понятия, будет ли это кратчайшей дорогой из А в Г. Поэтому, выехав со стоянки, Ричер развернулся на развязке и направился на юг. Он решил, что для начала все равно надо будет ехать около часа в эту сторону. Через пару минут Ричер сообразил, что это та самая дорога, по которой всего несколько дней назад его везла Ламарр. Моросил дождь, и маленькому «Ниссану» приходилось тяжелее, чем массивному «Бьюику». Машина двигалась прямо сквозь тоннель брызг. Лобовое стекло покрылось тонкой пленкой городской грязи, и щетки, двигаясь в одну сторону, только размазывали ее. Чисто, грязно, чисто, грязно. Датчик количества бензина опустился ниже отметки четверть бака.

— Нам надо остановиться, — предложила Харпер. — Заправиться, почистить стекло.

— И купить карту, — добавил Ричер.

Он свернул на следующую стоянку. Внешне она оказалась похожа на ту, где останавливались для отдыха они с Ламарр. Похожие здания, похожая обстановка. Ричер подъехал к заправке и свернул на площадку полного обслуживания. Когда он через несколько минут, промокший, вернулся с пестрой дорожной картой, неуклюже развернутой в квадрат ярд на ярд, бак уже был залит под пробку, и служащий заправки вытирал стекла.

— Мы едем не в ту сторону, — сказал Ричер. — Автострада номер 1 подошла бы нам лучше.

— Ну хорошо, — предложила Харпер, изучая карту через его плечо, — на следующей развязке сворачивай на шоссе И-95.