— Как мыслите, бояре? — спросил Алексей Михайлович.

Боярский ряд, ближний к государю, притих, многие из них были глупы и неграмотны, в думе заседали не по уму, а по праву высокородности. Князь Черкасский опять уткнулся бородой в свою палку и смежил очи. Шереметьев и Трубецкой опустили очи долу, боярин Морозов усмешливо смотрел на них и не спешил высказаться. Наконец, поднялся князь Вяземский, старый вояка, поседевший в битвах с крымцами на засечной черте.

— Великий государь! — молвил он. — Все наши беды от поляков, терзавших Русь во времена смуты. От их козней и нестроение на Руси началось. Слава Богу, мы сейчас не те, что были тридцать лет назад. Казацкий бунтишка на Украине — это знак того, что пришла ляхам пора рассчитаться за смуту, за издевательства над православной верой. Я мыслю, великий государь, надо воевать Смоленск!

Алексею Михайловичу решительность боярина пришлась по душе, он одобрительно посмотрел на него и спросил:

— А нашей мочи достанет воевать ляхов?

— Русская земля силами и богатством не оскудела, — твёрдо произнёс князь Вяземский. — Нужно собрать земский собор, как это бывало, великий государь, при твоём родителе великом государе Михаиле Федоровиче, и взять воинских людей и деньги со всей земли.

Государю предложение боярина пришлось не по душе. Ещё три года назад, когда его, природного царя, на земском соборе утверждали на царство, те, кого он был в праве казнить и миловать, Алексей Михайлович дал себе слово отказаться от соборов навсегда, и если собирать их, то по крайней нужде. Сейчас, по его мнению, скликать служилых и земских людей нужды не было.

— Не надо торопиться, — возразил Вяземскому князь Барятинский. — Мы будем воевать Смоленск, а хан ударит нам в спину. Если воевать с ляхами, то на черте должна стоять рать, способная дать отпор татарам. Нужно помедлить, выждать. Казачишки сегодня с ляхами воюют, а завтра? Киевский староста Иеремия Вишневецкий бывалый воин. Казакам супротив него не устоять. Прошлым летом Кураш-мурза набежал на Белгород, отбили его с великим для татар уроном, потому что там Большой полк стоял и стоит. А если он будет под Смоленском? Что тогда? Татары прорвут черту и через день будут на Оке.

Своими здравыми предостережениями Барятинский охладил думцев. Желающих ему возразить не находилось.

— Решение воевать Смоленск здравое, но не ко времени, — подытожил мнения боярин Морозов. — У нас мало денег, казна пуста, налог на соль только начал собираться. Нужно копить силы. Великий государь повелел закупить тридцать тысяч мушкетов в Швеции. Это потребует времени. Нужно присмотреться, как у казаков пойдут дела.

— Нечего годить! — снова вскочил князь Вяземский. — Сколько не жди, а без войны Смоленск не взять!

Морозов усмехнулся и ядовито вымолвил:

— Князю не терпится свои деревеньки возвернуть из-под ляхов.

Сам Борис Иванович покупал поместья подальше от границ государства.

— Мои деревеньки родовые, — побледнел от гнева князь Вяземский. — А твои, боярин, неведомо как нажитые!

Морозов покраснел и покрылся испариной. Обычно сдержанный и медоточивый, он вышел из себя:

— Смотри, князь, много о тебе мне ведомо! И как беглых людишек у себя укрываешь, и твои гулящие люди в Коломне мятеж учинили у соляного амбара!

— А ты, боярин, погоди! Как бы тебе от соляного налога самому солоно не пришлось!

Государь изволил не допустить, чтобы супротивники принялись сгоряча лаять родственников друг друга, хотя был доволен, что князь Вяземский дал укорот Морозову, взявшему в последнее время слишком большую волю.