Ртищев от этих слов задумался и смутился. Никон брал всё большую власть над молодым царем, и доброжелатели сулили архимандриту митрополичью кафедру в Новгороде.

Царский тесть Милославский не отличался чувством такта, от Дубровского он направился к Хитрово.

— Будь здоров, Богдан! — во весь голос сказал он, похлопывая Хитрово по плечу. — Каков стал — полковой воевода! А еще недавно стольничал на крюке, двери открывал!

— Будь здоров, боярин! — ответил Хитрово, сгибаясь в глубоком поклоне. — Желаю твоей милости здравствовать многие лета.

— Как там волжская граница? — Милославский любил обнаруживать заботу о государственных интересах. — Как там, калмыки и ногаи не докучают?

— Граница тверда, боярин! Подпираем её, твоими молитвами!

Вокруг зашушукались, запересмеивались: укол Хитрово не прошёл незамеченным. Но Милославский не смутился, опять похлопал Хитрово по плечу и пошел дальше.

По боярам и окольничим, столпившимся возле царской комнаты, прошло движение, дверь распахнулась, и появился боярин Борис Иванович Морозов. Он был явно не в духе, чело нахмуренное, взор неприветливый. Милославский попытался заговорить с зятем, но тот мрачно глянул на тестя и прошёл, стуча палкой по полу, мимо.

Стольник «на крюке» высунулся из комнаты и зычно, перекрывая шум, возгласил:

— Полковой воевода Богдан Матвеевич Хитрово! Тебя призывает великий государь!

Все враз обернулись на того, кто удостоился редкой милости — разговора с глазу на глаз с царём. Хитрово приосанился и неторопливо прошёл в царскую комнату.

Алексей Михайлович сидел в кресле и пальцами правой руки постукивал по столу. Тишайший царь был явно раздосадован.

Хитрово опустился на колени и уткнулся лбом в пол.

— Желаю здравствовать, великий государь!

— Поднимись, Богдан, — промолвил Алексей Михайлович. — Я рад тебя видеть. Подойди ближе.

Хитрово поднялся с колен, сделал шаг вперёд и остановился.

— Я уже не раз пожалел, что отпустил тебя на границу, — сказал государь. — Мысль у меня была поставить тебя на приказ здесь, в Москве. Но мне насоветовали другое — как де он проявит себя на службе в поле. Советники!..

Алексей Михайлович умолк и явно над чем-то задумался. Хитрово, улучив момент, внимательно посмотрел на него и отметил, что молодой царь за последний год заметно возмужал. «Недавняя женитьба, — подумал Богдан Матвеевич, — пошла ему явно на пользу».

— Советники, — повторил государь, — могут такое наподсказать, что потом волосы дыбом от их советов! Мой дядька Морозов убедил меня поднять налог на соль. Сейчас Москву завалили челобитными. Пишут из Астрахани, де, нечем солить на учугах рыбу, а та, что посолена, будет втридорога. Пишут из Ярославля, Рыбинска, Новгорода, в Москве, что ни день, хватают подстрекателей к бунту. Что делать? Ждать, когда толпа явится в Кремль?.. Морозов мне говорит, что отменять налог никак не можно, в Швеции заказаны пищали для новых полков иноземного строя, деньги нужны на жалованье стрельцам, рейтарам, солдатам… Гость Строганов в челобитной советует сократить налог на соль на две трети, чтобы утишить народ. Морозов против. Сейчас только мне доказывал, что он прав. А ты как, Богдан, мыслишь?..

— Затраты на вооружение полков можно сократить, если наладить его изготовление у нас, — сказал Хитрово. — Но деньги потребны на возведение черты, испомещение на ней крестьян, казаков.

— Сколько людишек мыслишь поместить этим летом? — спросил Алексей Михайлович.

— Вместе с Синбирском, до тысячи душ.