— Кровопийцы вы! Ненасытные! Проклятье вам!

Овезли видел всё, но ничего не мог сделать. Он знал, что шутки с сердаром плохи. Задыхаясь от гнева и презрения, плюнул вслед отпрыску сердара и поднял старую женщину на ноги.

— Успокойтесь, эдже, — сказал он тихо. — Придёт время, и мы расплатимся с ними! Сазак на том свете давно ждёт своих обидчиков. Как только они спустятся к нему, он превратит их в прах!

— Спасибо тебе, сынок. Спасибо…

Он отвёл её в чатму и пообещал старушке овцу.

СМЯТЕНИЕ

С финского залива дули холодные осенние ветры. Низкие тяжёлые тучи нависали над чёрными оголёнными лесами. Дороги от частых дождей и мокрого снега превратились в месиво. Император Николай I пребывал в эти ненастные дни в Царском Селе, хандрил и не спешил в Санкт-Петербург. Царь, однако, был обременён делами. Каждый день у царскосельского дворца останавливались кареты. Выходили из них придворные и министры, штатские и военные: почтительно шествовали к порталу дворца, в то время как царь подходил к окну и, отодвинув штору, смотрел, кто к нему приехал. Ожидал он английского посла.

Год 1838 изобиловал осложнениями с англичанами. Попытки государя потушить «пожар из-за Герата» и примириться с Сент-Джемским кабинетом долго не приносили миру спокойствия. Англичане продолжали «выкидывать фокусы» один другого лучше. Мало того, что ввели эскадру в Персидский залив и высадились на острове Карек, — они же спровоцировали турок, и те захватили у персов пограничные селения. Затем стало известно, что это не просто инцидент: англичане руками турок решили сместить царствующего Мухаммед-шаха и посадить на престол его брата Зелле-солтана, вот уже несколько лет скрывавшегося в Турции. Тогда же британский посол в Тегеране сэр Макнил демонстративно покинул шахский лагерь и проследовал к туманным берегам Альбиона через равнины России: демарш вышел более чем внушительный. Обо всём этом английская пресса вещала на весь мир, толковала так и сяк о военном вмешательстве русских в восточные дела и прямой угрозе захвата Индии…

Ещё в начале мая Кланрикард вручил министру иностранных дел России Нессельроде ноту по поводу враждебных действий Симонича. Нессельроде тогда изумился столь незаслуженному обвинению и категорически отверг все доводы британского посла. Одкако сам Симонич и не пытался скрывать, даже перед англичанами, что возглавляет тегерано-кабульско-кандагарский союз. Несогласованность в действиях русских дипломатов поставила министра иностранных дел в более чем неловкое положение, а на полномочного министра при тегеранском дворе обрушился весь неистовый гнев Николая I. «Вот уж, поистине, гренадер этот граф Симонич, а никакой не дипломат». И государь распорядился о немедленной отставке Симонича и всего посольства. На пост полномочного министра в Персии был назначен бывший русский посол в Египте Дюгамель. О своём решении царь сообщил в Сент-Джемский кабинет, ловко укоряя своего недальновидного тегеранского посланника, который, якобы, по простоте вояки взял да и наломал дров и чуть было не поссорил с её величеством королевой Викторией. На самом деле инициаторами гератского похода были царь и Нессельроде. Однако интересы России требовали того, чтобы виновником конфликта оказалось лицо третьестепенное, каким выставлялся теперь Симонич. Пусть британские дипломаты «секут розгами» незадачливого графа, а русский император добавит ещё от себя.

Это произошло весной. Но и в течение всего лета англичане не прекращали возню вокруг Герата. Начисто запугав Мухаммед-шаха, они фактически заставили его изменить ориентацию, отвернуться от России, а затем, когда «персидский лев» стал ласковее котёнка, опять взялись за русских.