|
Вскоре они нашли Михайлины вавилоны — огромное углубление в бугре. Осторожно подкравшись, боясь, как бы пальван не встретил ружейным огнём, остановились перед окованными железом дверями. Начали молотить по дверям прикладами, сбили замок и очутились в длинном подземном коридоре, по обеим сторонам которого стояли бочки с рыбой. Вся рыба прошлогоднего засола была цела. «Однако староста не очень-то нуждался в нашем богатстве! — отметил про себя Санька. — За что же он ухлопал Михайлу?» Кроме рыбы в погребах нашли множество высушенных тюленьих шкур. Уже выходя наружу, Санька поднял с полу полевую сумку на ремешке и удивлённо вскрикнул:
— Батюшки! Да это михайлина документация! Выйдя на свет, он расстегнул сумку, достал бумаги и принялся разглядывать их. В сумке, помимо счетов и договоров, оказалось около ста рублей ассигнациями. Тут Санька совсем диву дался: «Неужто староста не посмотрел, что в ней есть?» Пересчитав деньги, он сунул их в карман и принялся рассматривать бумаги. Внимание его привлёк последний договор за подписью Кият-хана и заверенный его печаткой. В нём говорилось, что все обитатели Огурджинского являются работниками купцов Герасимовых и что ни Кият-хан, ни другие туркмены не могут ими распоряжаться. Санька с благодарностью подумал о младшем брате: «Умён был Мишка! Не только вавилоны слепил, но и людей всех прибрал к своим рукам!» И порадовался, что Кеймир теперь собственность Герасимовых и расправиться с ним будет проще простого. Казаки тем временем вышли на западный берег и увидели парусник пальвана. Кеймир, видимо, собирался бежать, да запоздал. Бриг «Аракс» и купеческий шкоут «Св. Андрей» преградили ему выход из лагуны. Кеймир не оказал никакого сопротивления: бесполезно, да и не потерял он надежду, что русские, может быть, знают истинного убийцу. Он безоговорочно поднял руки и, когда Санька с казаками взбежал на палубу, заслонил собой жену и детей. — Сволочь проклятая, убивец! — истерически взвизгнул Герасимов, ударил Кеймира по лицу и, отскочив в сторону, потёр руку об армяк. — Свяжите всех! Казаки тотчас выполнили волю купца. Когда всех схваченных посадили в баркас и повезли на шкоут, Путятин приказал расстрелять оставленную в лагуне гями. Артиллеристы кинулись к пушкам и дали залп по раскачивающейся на волнах лодке Кеймира. Несколько зарядов угодило в цель, и парусная лодка загорелась. Корабли поплыли на север, огибая остров, над которым расплывался чёрный дымок… Как только шкоут отошёл от острова, Санька велел музурам привести «убивца». Его вывели и усадили на палубе со связанными за спиной руками. — Ну, сказывай, кровожадная тварь, чем тебе не угодили Герасимовы? — с яростью выговорил купец. — Видимо, островок не по своей воле отдал, а теперь решил мстить? Кеймир молчал, тупо рассматривая шершавый дощатый пол палубы. — За что убил Михайлу?! — крикнул Санька и ударил пальвана сапогом в грудь. — Не убивал никого! — с отчаянием выговорил Кеймир. — Али-Бакар убил. — Ишь, стерва, — зашипел купец. — Уже нашёл какого-то Али-Бакара! Сам напакостил, сам и отвечай. Степан, поучи его малость… Боцман — рябой здоровяк с серьгой — приподнял подбородок пальвана, заглянул в глаза и ткнул его кулаком в челюсть. Кеймир упал, ударившись головой об пол, но как-то сразу извернулся, вскочил и ударом ноги сбил с ног боцмана. Тот хрястнулся о борт спиной и, охнув, опустился на четвереньки. Му-зуры остервенело бросились на Кеймира и принялись молотить его, пока Санька не прекратил избиение. — Степан, — сказал он боцману. — Посади этого медведя в трюме на цепь… И сынка его тоже. Жену с девчонками посели где-нибудь в кубрике, чтобы мои глаза их не видели. |
