- Чтобы тебе сразу стало все ясно, - говорит он теперь уже совсем трезвым голосом, - знай: у Климова ни черта не получилось. А я-то, кретин, ни минуты не сомневался в нем! И в институте всех заверил, что мы на верном пути, что успех почти гарантирован. И вот он меня обрадовал... Только что... - Басов закрывает лицо руками и всхлипывает.

Кострову становится жаль его:

- Ну что ты, Михаил... Успокойся, пожалуйста.

Басов лезет в карман, достает носовой платок и долго сморкается. Костров наливает ему воды из графина. Михаил молча кивает в знак благодарности.

- Теперь вся надежда только на тебя, - жалко улыбаясь, произносит он, отпив несколько глотков. - Не подведешь, а?

- Но ведь ты же не веришь в моего Фоциса. Он не перспективный, - пытается пошутить Костров. Басов нетерпеливо отмахивается.

- Я верю тебе во всем, - возбужденно, как в лихорадочном бреду, шепчет он. - Занимайся любой звездой, работай на любом телескопе, привлекай любых астрофизиков - все будет в твоем распоряжении. Мое спасение теперь в твоих руках.

"Только о себе и заботишься, - уже с неприязнью думает Костров. - А престиж нашей науки, которую ты же скомпрометировал своим легкомыслием?.."

- Я знаю, я плохой ученый, у меня нет таланта исследователя, - все еще бичует себя Басов, доставая из шкафа бутылку и разливая остатки коньяка в две рюмки. - Но я хороший администратор. У меня верный нюх на талантливых людей. Я сразу почувствовал, чего ты стоишь. Даже Климов, который так подвел меня, тоже ведь талантлив. А Фогельсон?.. И не только ученые. Пархомчук разве плох? Чудаковат - это верно, но комендант незаменимый. Давай же выпьем, Алексей, за твои успехи и за мое спасение!

Костров качает головой и отодвигает от себя рюмку:

- Нет, Михаил, я пить не буду и тебе не советую. Ты и так достаточно выпил.

- Ладно, не пей. Я не настаиваю. А за меня не беспокойся, я привык. Пью тайком каждую ночь... и все из-за нее... - Он кивает на портрет Галины, стоящий у него на столе. - Ты можешь презирать меня за это...

Костров поднимается, чтобы уйти, но Басов, торопливо выпив обе рюмки, останавливает его:

- Погоди, еще что-то скажу...

Он ищет, чем бы закусить, но, не найдя ничего, дрожащей рукой сует в рот давно потухшую папиросу.

- По-моему, - шепчет он, - она к тебе неравнодушна...

- Ну, знаешь ли!.. - возмущенно прерывает его Костров и, хлопнув дверью, почти выбегает из дома Басова.

.. .Он долго не может заснуть в эту ночь. "Завтра же попрошусь у Петра Петровича в другую обсерваторию. В конце концов, вести наблюдение за Фоцисом можно не только здесь. Почему я должен торчать именно тут, ставя в неловкое положение и Галину и себя?.."

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Утром, едва Костров успевает принять душ и одеться, к нему вбегает запыхавшаяся Галина.

- Алексей Дмитриевич! - с трудом переводя дух, радостно кричит она. - Рогов принял излучение Фоциса на новой волне!..

Не расспрашивая ее ни о чем, Костров выбегает из дома. Галина едва поспевает за ним. Их встречает улыбающийся Рогов.

- Ну что? - отрывисто спрашивает Костров.

- Излучение с абсолютно тем же профилем принимается теперь на волне не двадцать один, а двадцать сантиметров, Алексей Дмитриевич!

- Ну-ка, дайте я сам посмотрю.

Он торопливо входит в аппаратную и склоняется над экраном осциллографа. Потом внимательно просматривает длинные ленты осциллограмм. Галина стоит сзади него и, затаив дыхание, следит за каждым его движением.

- Да, действительно, - задумчиво говорит Костров, - похоже, что профиль тот же. Однако надо еще многое уточнить...

В тот же день в обсерваторию приезжает заместитель директора Астрофизического института Петр Петрович Зорин. В сопровождении Басова и Пархомчука он обходит аппаратные и лаборатории, подолгу беседует с радиооптиками и астрофизиками.