Стара, должно быть, стала…

         Да, стара.

         Я с грустью озираюсь на окрестность:

         Какая незнакомая мне местность!

         Одна, как прежняя, белеется гора,

         Да у горы

         Высокий серый камень.

         Здесь кладбище!

         Подгнившие кресты,

         Как будто в рукопашной мертвецы

         Застыли с распростертыми руками.

         По тропке, опершись на подожок,

         Идет старик, сметая пыль с бурьяна.

         «Прохожий!

         Укажи, дружок,

         Где тут живет Есенина Татьяна?»

         «Татьяна… Гм…

         Да вон за той избой.

         А ты ей что?

         Сродни?

         Аль, может, сын пропащий?»

         «Да, сын.

         Но что, старик, с тобой?

         Скажи мне,

         Отчего ты так глядишь скорбяще?»

         «Добро, мой внук,

         Добро, что не узнал ты деда!..»

         «Ах, дедушка, ужели это ты?»

         И полилась печальная беседа

         Слезами теплыми на пыльные цветы.

         ………………………..

         «Тебе, пожалуй, скоро будет тридцать…

         А мне уж девяносто…

         Скоро в гроб.

         Давно пора бы было воротиться».

         Он говорит, а сам все морщит лоб.

         «Да!.. Время!..

         Ты не коммунист?»

         «Нет!..»

         «А сестры стали комсомолки.

         Такая гадость! Просто удавись!

         Вчера иконы выбросили с полки,

         На церкви комиссар снял крест.

         Теперь и Богу негде помолиться.

         Уж я хожу украдкой нынче в лес,

         Молюсь осинам…

         Может, пригодится…

         Пойдем домой –

         Ты все увидишь сам».