— Ты пришел, Берт! Господи, не знаю, как тебя благодарить.

Клинг кивнул и улыбнулся. Белл схватил его за руку:

— Входи, входи. — Он понизил голос до шепота. — Джинни еще здесь. Я представлю тебя как моего друга-полицейского, а потом мы с Молли уйдем, хорошо?

— Хорошо, — ответил Клинг.

Белл провел его через открытую дверь. В доме пахло стряпней, и это усилило ностальгическое чувство Клинга. Дом выглядел теплым и надежным, в такой дом приятно входить с прохладного воздуха улицы.

Белл закрыл дверь и позвал:

— Молли!

Этот дом, как немедленно заметил Клинг, был построен по принципу железнодорожного вагона, в нем одна комната следовала за другой, и чтобы попасть в последнюю комнату, вам приходилось пройти через все остальные помещения. За передней дверью находилась гостиная, небольшая комната с диваном и креслами, которые, несомненно, рекламировались в одном из магазинов дешевой мебели как «Набор для гостиной». Над диваном на стене висело зеркало, а над одним из кресел — пейзаж в скверной раме. В углу комнаты стоял неизменный телевизор, с противоположной стороны находилось окно, под ним — батарея отопления.

— Садись, Берт, — предложил Белл. — Молли! — снова позвал он.

— Иду, — послышалось из другого конца дома, где, по предположению Клинга, располагалась кухня.

— Моет посуду, — объяснил Белл. — Сейчас придет. Садись, Берт.

Клинг опустился в одно из кресел. Как обходительный хозяин, Белл навис над ним.

— Можно предложить тебе что-нибудь? Стакан пива? Сигару? Что-нибудь еще?

— Как раз после того, как я в последний раз пил пиво, — сказал Клинг, — меня и подстрели.

— Ну, здесь в тебя никто стрелять не собирается. Выпей стаканчик. У нас найдется холодное.

— Спасибо, все-таки нет, — вежливо ответил Клинг.

В комнату вошла Молли Белл, вытирая руки посудным полотенцем.

— Должно быть, вы Берт, — улыбнулась она. — Питер рассказал мне о вас все.

Молли окончательно вытерла правую руку и, протянув ее, направилась к Клингу. Он подал ей руку, и она тепло ее пожала. Описывая ее, Белл сказал: «Молли не дурнушка, даже сейчас, когда она беременна и все такое». Клинг не хотел бы с ним спорить, но нашел Молли Белл женщиной малопривлекательной. Когда-то она, возможно, и была красоткой, но эти дни прошли навсегда. Даже не принимая в расчет дополнительную округлость на талии будущей матери, Клинг смог увидеть лишь утомленную блондинку с потускневшими голубыми глазами. В ее глазах читалась усталость, от их уголков расходились морщинки. Волосы не блестели и выглядели довольно непривлекательно. Улыбка не могла поправить положение, поскольку ее сияние лишь контрастировало с желтовато-серым лицом. Клинг был несколько шокирован отчасти из-за предварительного ее восхваления Беллом, отчасти потому, что понял — если этой женщине больше двадцати четырех или двадцати пяти лет, то ненамного.

— Здравствуйте, миссис Белл, — произнес он.

— О, зовите меня Молли, пожалуйста.

В Молли была удивительная сердечность, и Клинг чувствовал, что она ему чрезвычайно нравится, но зато не нравится Белл, который так расхваливал жену, что встреча с ней не могла не вызвать разочарования. Действительно ли Джинни такая «красотка», подумал Клинг, как говорил Белл? Теперь и в этом появились сомнения.

— Принесу тебе пива, Берт, — вмешался Белл.