Правительственный проект присяги выражал благодарность императрице «за ее к российскому народу щедроты», выразившиеся в подписании кондиции и обязательствах их свято выполнять и принять присягу «по силе вышеозначенных ее императорского величества постановленных и утвержденных кондиций в общую пользу и благополучное всего государства правление во всем содержать по сему».

В окончательном тексте присяги, принимавшейся 20 февраля, отсутствует понятие «кондиций» и упоминание о Верховном тайном совете. Присягавшие давали торжественное обещание «ее величеству великой государыне царице Анне Иоанновне и государству верным рабом и подданным быть, такоже ее величеству моему пользы и благополучия искать и старатца».

Текст присяги свидетельствует о том, что на пути к установлению самодержавия Анны Иоанновны сделан еще один важный шаг. Падение влияния «верховников», их растерянность и отсутствие четкой программы, как удержать власть в своих руках, выразилось в том, что Д. М. Голицын предложил дворянам, «чтобы они, ища общей государственной пользы и благополучия, написали проект от себя и подали на другой день».

Включившись в поиски «общей государственной пользы», дворяне разделились на множество групп, каждая из которых вручила Верховному тайному совету свой проект, что свидетельствовало, с одной стороны, об отсутствии у него идейного центра, способного ими руководить, и с другой – об отсутствии помещения, способного вместить несколько сотен дворян.

Дореволюционные историки насчитали от 12 до 17 представленных шляхетством проектов. Усилиями советских историков, скрупулезно изучавших тексты проектов и фамилии подписавших их лиц, число проектов сократилось до семи восьми, а подписавших – до 500 человек. Уменьшение числа проектов объяснялось тем, что содержание некоторых из них было одинаковым. Равным образом уменьшилось и количество подписавших – многие дворяне ставили свои подписи под двумя или даже несколькими проектами.

Общим для всех проектов было требование ограничить самодержавие, однако авторы не называли, в чем это ограничение должно выражаться. Принципиальные их отличия от кондиций состояли в том, что «верховники» были озабочены, как «полегчить себе», в то время как шляхетские проекты формулировали расширение привилегий всего дворянства. Общим для шляхетских проектов являлось наличие в них требования реформы центральных учреждений с той целью, чтобы к участию в них были допущены рядовые дворяне. Для этого предлагалось увеличить численный состав, одни проекты имели в виду Верховный тайный совет, другие – Сенат. Второе требование состояло в ограничении прав шляхетства, добившегося этого звания шпагой и пером, то есть по Табели о рангах петровских времен, когда на звание дворянина мог претендовать всякий, кто дослужился до восьмого ранга на гражданской службе и первого на военной. Третье требование – улучшение положения других сословий, в том числе и крестьян, размер подати с которых должен быть уменьшен. Это требование было связано не с заботой об улучшении положения крестьян, а с улучшением положения помещиков, опасавшихся, что подати занимали львиную долю доходов крестьян, а их владельцам оставалась малая часть.

О брожениях в шляхетской среде, недовольной расширением привилегий высших слоев и игнорированием их интересов, быстро становилось известно Анне Иоанновне.

Уступки «верховников» шляхетство сочло недостаточными, оно обратилось к императрице с челобитной, в которой потребовало признания недействительными кондиций, подписанных императрицей, и восстановление в полном объеме самодержавной власти. Анна Иоанновна, к которой 25 февраля явилась делегация во главе с Василием Долгоруковым заявила, что «пункты, которые вы мне поднесли в Митаве, были составлены не по желанию всего народа, и тут же надорвала кондиции, тем самым подтвердив что она, идя навстречу требованиям шляхетства, объявляет себя полновластной абсолютной монархиней.