Вместе с ними, параллельным курсом, мы отправили еще три корабля. Все на высоту больше десяти километров, с которой хорошо была различима Черепаха, но не мелкие суда, которые одно за другим от стыковывались и держась в поднимаемом авианосцем шлейфе уходили к земле. За пять часов мы сумели переправить почти все катера и корветы. Оставались лишь крупные суда, вроде Кронштадта и Гривны.

Их маневры было не спрятать, но в этом не было и жесткой необходимости. Если мы всё рассчитали правильно, то катера и корветы сумеют пресечь грабежи и набеги от мелких соединений противника, а при подходе крупных сумеют связать их боем чтобы оттянуть на юг, а тут и мы подоспеем.

– Всё, кого могли мы уже отправили, пора садится. – сказал я, когда под брюхом авианосца показалось заранее присмотренная равнина. – Макс, твой выход.

– Принято, сейчас тряхнет. – тут же отозвался главный механик, а через секунду корабль и в самом деле тряхнуло, корпус заскрежетал и пошел хорошо видимыми волнами, да так что у меня сложилось ощущение, что мы вот вот развалимся. Взвыла сирена, лампы на мостике и в коридорах стали тревожно желтыми, чтобы ни у кого не возникало сомнений в происходящем.

– Первый, что у вас происходит? – раздался обеспокоенный голос со Стерегущего. – Наблюдаем черный след от двигателей!

– Скорее всего диверсия. Выполняем вынужденную посадку. – ответил Таран. – Двигатели самый малый ход, шасси выпустить. Сядем мягко?

– Сядем, куда денемся? – ответил первый пилот. – Иду на снижение.

Приземлились мы совершенно без приключений, если не считать присланной с кораблей наблюдения фотографии. Смотрелось и в самом деле не лучшим образом. Столбы черного дыма поднимались на несколько километров, собираясь в тучу, которая на фоне белоснежной дали выглядела очень зловеще.

– Начинаем разводить бурную деятельность. – послышался у меня в наушнике довольный голос Максима. – Рабочие бригады с первой по двенадцатую, внешний осмотр двигателей. Двенадцатая пятнадцатая проверка проводящих магистралей. Остальные – текущий осмотр своих участков. Доложить о повреждениях.

– Говорит крейсер Гривна, первый, что у вас произошло? Нужна помощь? – вышел на связь по общему каналу Рублев.

– Пока неизвестно, возможно диверсия. – ответил Таран. – Ангары заблокированы, корабли выпустить не можем. Продолжайте патрулирование.

– Принято первый, занимаем позицию. – ответил Александр, и его легкий крейсер пошел вверх. Операция шла своим чередом. Посты докладывали о повреждениях, время от времени «случайно» выходя на общий канал. Так, чтобы если за нами наблюдают, точно знали, что с кораблем не все в порядке.

Несколько часов техники оценивали ущерб, причиненный терактом, затем обосновывали ремонт, спорили и наконец пришли к выводу что судно может двигаться дальше. Надо ли говорить, что случилось это уже ближе к вечеру, когда солнце начало клонится к закату? И если на Гривне и Кронштадте команды могли поменяться на посту без снижения боевой эффективности, то на небольших суденышках сделать это было некому. Мы пообещали людям отдых, но вместо него объявили о готовности.

– Говорит первый. Мы можем продолжать движение, держитесь рядом. – сказал я. – Начать взлет.

– Принято первый. – на фоне уставшего голоса капитана Стерегущего я отчетливо слышал мат. Корветы и катера – суда ближнего радиуса, по всем нормам сейчас они должны были отдыхать или смениться, но наши решения вынудили их работать на износ. В таком режиме, да еще и в закатном свете, внимательность неминуемо снижается.

– Кронштадт, учитывая поломку, мы задержимся в Екатеринограде. – выйдя на общий канал сказал я. – Разворачивайтесь и возвращайтесь в Сургут, мы вызовем вас после окончания ремонта.