– Пока он сдержал все обещания, которые дал. – коротко ответил я. – В отличие от ваших зарубежных друзей.

– Это называется реальная геополитика. Мои посланники, с помощью Генриха, договорились о разделе остатков Польши. Мы ничего не теряем. Земли под зоной на ближайшие годы и без того опасны. – произнес император в задумчивости.

– Могу я хотя бы узнать, за что я отдал шанс на спасение своего друга? – мрачно спросил я, глядя прямо в глаза биологическому родителю своего тела.

– Спасение друга? – удивленно приподнял бровь Борис. – Если ты про мальчишку техника, то он тебе не друг. Он опасный провокатор и крайне левый. Идейный борец, на которого было заведено несколько уголовных дел. А такое не проходит с возрастом, лишь усугубляется.

– Это уже точно не вам решать. – сказал я. – Он без сомнений бросился на врага, лишь бы отвлечь его от меня.

– Значит это тем более твоя вина, ты не сумел организовать патрульную службу и оборону так чтобы не было лишних жертв среди ценного персонала. – пожал плечами Борис. – Учись лучше руководить людьми.

– Вот уж не вам об этом рассказывать. – рассмеялся я. – Человек, который бросил семью и страну…

– Попридержи язык. – жестко ответил император, но я не собирался останавливаться.

– Бросил всех, ради своих сомнительных целей и даже не в состоянии понять, что, вернувшись через пятнадцать лет вообще ничего не контролирует. – продолжил я, глядя прямо в глаза Борису. – Настраивает против себя и против своих целей самых важных и ценных людей, всеми силами стараясь разрушить едва построенный хрупкий баланс.

– Ты забываешься, мальчик. – жестко сказал Борис, и я почувствовал, как по залу пошли волны диссонанса, разбивающиеся о мою защиту.

– Это ты забываешься, старик. – усмехнувшись ответил я, гася его диссонанс собственной пульсацией пресса. Мебель разлетелась в стороны, и между нами осталось лишь голое пространство. Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга, а затем я, сняв все защиты и усилив до максимума интенсивность работы меридианов встал и пошел к трону.

– Ты что задумал? – прищурившись спросил Борис.

– Есть такой небезосновательный слух, что вы беспомощны, несмотря на всю вашу силу. – нагло улыбаясь сказал я, подходя еще ближе. – Что ваши умения пожирают сами себя, а гнев действует только на беременных баб и цветочки.

– На тебя, чужак, сил у меня хватит. – сказал император, не поведя и бровью. А затем ударил. Попробовал ударить. Он видел, что на мне нет щита, чувствовал это, и собирался просто показать мне мое место опрокинув базовым прессом. Я создал ядро прямо перед своей грудью, максимально плотное, минимальных размеров, и конструкт, который должен был меня опрокинуть просто лопнул, не долетев пары миллиметров.

– Кажется он был полностью прав. – усмехнулся я, вызвав на лице императора выражение, которое едва угадывалось, под маской вежливого безразличия. И все же он был удивлен, раздражен и чуть в гневе. О чем говорила дребезжащая хрустальная люстра под потолком. – Пять семь лет, и у тебя не останется никакой поддержки и власти.

– О чем ты мелешь, чужак? Я император всероссийский, а ты мой наследник, которого, если понадобится, я могу отлучить от трона и сослать… да в ту же Сибирь. – уверенно ответил Борис.

– Нет. – я аж улыбнулся от удовольствия, когда очередная волна его раздражения стала почти физической. – Вы не император. Как сказал недавно один умный человек, все мы искаженные, только разной силы и необратимости. И передо мной сейчас сидит просто очень сильная тварь, которая уже очень давно не является ни Императором, ни даже просто Борисом Романовым.