– Высота пятнадцать тысяч. Всё, обратной дороги нет. – судорожно сглотнув ком в горле проговорил Краснов. – Сесть с ракетой мы уже не сможем, или она станет непригодной… Изменение фона диссонанса…

– К черту, мы знали, что у нас только один шанс. – оборвал я его разглагольствования. – Что с вычислителями? Давление в норме?

– Всё в норме, поправки ввел, конструкция в целом работает. – успокоил больше себя чем меня Краснов.

– Значит поднимаемся дальше. – ответил я, чувствуя, как постепенно растет давление. Бесконечный поток энергии, проходящий через мое тело, стал едва заметно меньше, но с каждым пройденным вверх километром, он все истончался, и к двадцати тысячам я понял, что начинаю использовать уже собственные резервы, запасенные в десятках кристаллов, прижатых к телу. Я тоже не сидел без дела эти три дня.

– Двадцать две тысячи. Общий фон снизился на двенадцать процентов! – довольно проговорил Краснов, а через секунду манипулятор на его плече словно ожил. Хотя почему словно?

– Выходные данные не соответствуют общей парадигме. – раздался механический голос Змея. – Начинаю калибровку двигателей.

– Эй, ты чего делаешь? – возмутился Максим, но руки его уже не слушались. Быстро летая по тумблерам, клавишам и вентилям. Удивительно, но уже через несколько мгновений машина пошла ровнее, вибрация уменьшилась, а скорость, наоборот, выросла.

– Все системы откалиброваны, начинаю внесение правок в расчет траектории вывода боеголовки. – продолжил Змей, и Максим обреченно вздохнул, понимая, что соревноваться с суперкомпьютером в математических вычислениях не сможет. – Расчетная высота отделения первой ступени – двадцать семь тысяч восемьсот метров. Продолжайте движение согласно маршруту.

– Боеголовка должна упасть ровно в открытые врата Варшавской зоны. – напомнил я.

– Принято. Дополнительных правок не требуется. Начинаю протокол переноса основного вычислительного блока. – продолжил Змей, и неожиданно для меня и Максима, его выгнуло дугой, потом скрючило, чуть не ударив о панель управления, металл заскрежетал под пальцами механоида, а затем часть позвоночника Максима отделилась, и он рухнул на колени.

– Эй, какого черта? – возмутился я, не в состоянии оторвать рук от штурвала.

– Всё в порядке, продолжайте выполнение маршрута. – раздался механический голос, а затем отделившаяся часть механоида сжалась, из неё выдвинулось несколько десятков спиц ножек, и получившаяся сколопендра мгновенно скрылась между проводами и трубками машинного отделения.

– Макс! Макс ты как⁈ – крикнул я, видя, что его жизненные показатели в норме, но парень не двигается, только судорожно дышит. – Краснов?!!

– Я жив. – наконец ответил Максим, и с удивлением посмотрел по сторонам. А затем, с еще большим удивлением сжал и разжал руку. – Я… один? Это теперь моё тело?

– Какого черта происходит? – спросил я. – Что он делает?

– Не знаю. Сейчас! – Краснов с трудом встал на место управления, и начал щелкать по клавишам, но медленно, будто первый раз и одним пальцем. – Он заблокировал мне систему, я ничего не могу сделать!

– Внимание экипажу первой ступени. – раздался из динамиков приятный женский голос. – Вам необходимо подняться ещё на две тысячи метров, после этого будет осуществлен запуск второй ступени. Ни в коем случае не используйте конструкты и внешние проявления диссонанса, иначе они приведут к необратимым последствиям в работе системы.