Уклониться в тяжелом резонансном доспехе от пространственного лезвия я успел, хоть и в последнюю секунду. Но у меня за спиной, на бетонной поверхности, осталась глубокая, сантиметров десять, пробоина, а сама стена пошла трещинами, будто ее не из бронебетона, а из высохшей глины делали.

Ловить такую радость лицом мне было совершенно противопоказано, и сейчас, почти сравнявшись с противником в скорости, я сумел разорвать дистанцию и уклоняться от атак, не в силах ответить ничем кроме прессов. Герб словно с цепи сорвался, закидывая меня дисками он почти не замечал давления, разбивая мои конструкты своими.

– Хватит бегать, крыса! – взревел противник, когда я в очередной раз сумел разминуться с диском, разнесшим бетонный щит перед зрителями в труху. – Дерись как мужчина, трус!

– Ты уж определись, трус или крыса? – успел ответить я между прыжками из стороны в сторону, чтобы пропустить летящие по ногам диски. – Может я вообще – боевой кролик, пожирающий рыцарей?!

– Ты… да ты трус! – выдал многоумное заключение Герб, обрушив на меня пресс такой мощи, что мой собственный конструкт в нем просто растворился, а меня вдавило по пояс в песок, так что увернуться от последующих атак было просто нереально. Вот только их не последовало. – Да! Ты проиграл! Все видели? Я победил!

Вот же придурок… что то с ним сегодня вообще не так. Учитывая фальстарт, атаку судьи и прочее – ни о какой победе естественно речи не шло. Так что я не стал беспокоиться, и лишь выгребал, стараясь прикрыть собой замершего на земле свидетеля. Вот только тому, видно почувствовав себя наконец в безопасности, тоже ума хватило. А может мужчина просто решил отыграться за собственное унижение.

– За нарушение правил турнира, Геннадий Беляков получает дисквалификацию! Победителем признается Суворов… – громко выкрикнул судья, и я, чуть не с матом, бросился к нему, в последнюю секунду успев прикрыть своим стальным доспехом мужчину от вражеского пресса.

– Куплены! Все куплены! Лжецы! Трусы! – взревел Герб, словно слетев с катушек, и по песку ударили десятки конструктов, поднимая облако пули. Я едва успевал отбивать диски своим пробойником, действуя на грани возможной в доспехе скорости. Сталь просто не успевала за разгоряченными мышцами, а механические суставы не гнулись под нужными мне углами.

– В укрытие, быстро! – крикнул я, прикрывая собой судью, и тот, не будь дурак, метнулся к единственному выходу. Сверху обрушился пресс, но оказался слишком большим и затормозил на бетонных стенах, кроша их в серый песок и мелкие камни что шрапнелью ударили во все стороны.

Парень явно обезумел, решив атаковать постороннее лицо. Это даже не нарушение правил, это чистая уголовщина – нападение на должностное лицо во время исполнения обязанностей. И что теперь ждало Гену – я старался не думать. Тем более что занимала меня одна предательская мыслишка – а подмога то где? Ведь они видят, что происходит на арене, не могут не понимать, что с нормальным поединком это не имеет ничего общего.

– Убью! – ревел Герб, обрушив на меня целый поток из дисков. Его атаки стали проще, прямолинейней, но куда быстрей. Там, где раньше он создавал один конструкт – теперь было три. Там, где раньше были комбинации атак, остались только диски. Он строчил ими словно из пулемета, не давай мне ни секунды продыху.

Краем глаза я заметил, как отброшенного каменным крошевом к стене судью утаскивают внутрь бункера для наблюдателей, и с облегчением отскочил в сторону. Защитная стена, на том месте, где я только что стоял, тут же покрылась сетью трещин, очередной диск вгрызся в нее, словно циркулярная пила, и угол, весом в полтонны, отвалился рухнув в песок.