– Он на столько опасен? Это же всего лишь фрегат. – пожала плечами Екатерина.

– Ты никогда не разбиралась во флоте. – хмыкнул Петр, чуть успокаиваясь. – Под командованием Александра этот фрегат победил в воздушной схватке тяжелый английский крейсер. Уничтожил два легких крейсера и десяток фрегатов аналогичного класса. А уж корветы и катера никто кроме бортовых самописцев и не считал.

– Звучит будто мой сын герой. – усмехнулась Екатерина, гордо подняв голову.

– Или опасный сумасшедший не способный контролировать своё поведение. – резко одернул ее Петр. – Он создает угрозу уничтожения законной власти!

– Он и есть законная власть. – усмехнулась Екатерина. – И кажется он начал это понимать. То, что ты выбил себе еще десяток лет правления, ничего не значит.

– Знаешь, что он мне вчера заявил? Что мы оба, да он и тебя упомянул, говно, а не правители. – усмехнулся регент, глядя на то, как хмурится Екатерина. – Он не признает авторитетов, совершенно неуправляем, а его характер иногда взбалмошнее чем у моей дочери. И нам обоим очень повезло, что у него недостаточно союзников и влияния, чтобы взять власть в свои руки.

– И почему же ты не поставил его на место? – усмехнувшись спросила Екатерина. – У тебя это всегда хорошо выходило, ты же самый сильный.

– Он мне подробно напомнил, что я взрослый и разумный человек, а он всего лишь вчерашний ребенок. – ответил регент.

– Что, так и сказал? – подняла бровь Екатерина.

– Нет конечно! – снова взорвался Петр. – Заявил, что я старик и он легко может дождаться пока я сдохну, чтобы отомстить уже не мне, а моим детям и внукам! Да еще и пригрозил не позволить им получить резонанс!

– Это уже серьезно. – нахмурилась Екатерина. – Ведь он и в самом деле может. А если ты его убьешь, или просто попытаешься, то станешь цареубийцей. Законной целью для нападок всех родов империи. А хуже всего то, что даже если ты победишь, твои дети и внуки все равно не получат резонансные камни. Наш род вымрет.

– О, ты еще помнишь из какой семьи вышла? – усмехнулся Петр, усаживаясь обратно в рабочее кресло. – Урезонь своего сынка. Найди к нему подход. Иначе наши договоренности относительно амнистии окажутся под угрозой.

– Ваше величество… – несмело проговорил секретарь, обращая на себя внимание и протягивая планшет с включенным роликом.

– Ну что там еще? – взглянув на экран проговорил Петр. – А… он все же запустил ролик? Ну, не велика беда…

– Это центральное телевиденье, ваше величество. И так на всех каналах, а сейчас утренние новости. – буквально заставил себя говорить мужчина.

– Что ты брешешь, какие центральные каналы? Дай сюда. – не поверил регент, и отобрав планшет начал сам переключаться, тихо матерясь каждый раз, когда натыкался на одно и то же изображение.

«…Слава, мать двоих детей, оба из которых пропали больше трех лет назад». – говорила ведущая, с трудом сдерживающая гнев. – «Возможно ей было бы лучше не знать об их судьбе, но после освобождения из лап террористов городской больницы Тифлиса к нам попали документы подтверждающие самые жуткие догадки. Мы просим вас убрать от экранов детей и беременных женщин. Это фото дочерей с матерью, до похищения, а это во время жутких экспериментов и воздействию диссонансом».

– О господи. – проговорила Екатерина, заглянувшая за плечо брату. – Это не то, о чем мы договаривались! Он же показывает… они… как это попало на главный канал страны?! Нужно немедля прервать трансляцию!

«Слава, примите наши глубочайшие соболезнования. Ни один родитель не должен видеть смерть своих детей, особенно столь мучительным и противоестественным образом».