– Орден многие годы обвиняется во всем мире в предвзятом отношении к одаренным. Раз уж моя камера останется у вас, и вы угрожаете моему сыну, могу я хотя бы узнать в чем я и он провинились перед вами и богом? – спросила репортер.

– Перед богом? – усмехнулся Никодим, показав ровные белые зубы в оскале. – Это вы сейчас здорово заметили. То, что вы называете дарниками – чудовища, которые подкупили ваших легковерных дремучих собратьев. Чем они виноваты? Самим своим существованием! А вы, идиоты, не понимаете, что они рушат наш мир! Рушат его изнутри! Тащат к нам тварей из вне! Вам мало одной зоны диссонанса, переполненной тварями? Мало Тугнусской зоны? Мало терактов? Вы знаете о том, что происходит при прорыве врат? И вы все еще спрашиваете у меня почему все дарники должны вымереть?

– Но при чем тут дети? – вскочив спросила Татьяна. – Они невинны! И за грехи своих родителей не отвечают!

– Они чума, против которой нет лекарства! – совершенно неожиданно Никодим перешел на ор. – Каждый из них – возможное чудовище. Спусковой крючок. Кнопка детонатора. Даже создатель чудовищ – Тесла, решил забросить свои исследования и прекратить их публикацию. Они не дети! Они твари в детском обличи!

– Интервью окончено! – скомандовала секретарь. – Снимите все оборудование, все личные вещи, телефоны и коммуникаторы. Охрана, помогите их досмотреть.

– В этом нет необходимости. – сказала Татьяна, сбросив пиджак и оставшись лишь в полупрозрачной блузке и облегающей юбке. – У меня нет диктофонов или чего то подобного. Технику можете оставить себе, канал пришлет за ней техников завтра.

– И все же я настаиваю на досмотре. У людей достаточно интимных мест чтобы спрятать небольшой предмет. А у женщин таких мест на два больше. – усмехнулся Никодим. – В приемный покой их. Раздеть до гола и досмотреть по всей строгости.

– Мы пойдем сами. Не надо насилия. – сказал я, подступив к Татьяне. Со второй стороны ее прикрыл Таран, и все же нас попробовали взять в клещи. Да только ничего не вышло. А когда они поняли в чем дело – стало уже слишком поздно.

Зимний дворец. Рабочий кабинет регента.

– …срочные новости! Мы вынуждены прерывать собственное вещание, чтобы показать вам материал, переданный нашими коллегами с седьмого канала. Это интервью, взятое их сотрудницей менее получаса назад. В данный момент Татьяна Кренделева и ее двое помощников удерживаются на территории больницы в качестве заложников, и тем ценней добытое ею интервью, взятое у глав клиники.

– …и вы еще спрашиваете почему все дарники должны вымереть?! Они Чума, от которой нет лекарства! Каждый из них – возможное чудовище! – орал главврач, с сотен тысяч телеэкранов, в том числе с экрана в кабинете регента. А Петр сидел напротив, облокотив подбородок о сцепленные пальцы. Рядом, с бокалом вина разместилась Екатерина.

– Он добился своего. – мрачно прокомментировал Петр, уменьшив звук до минимума. – Если после этого мы будем сдерживать людей, они обернут свое оружие против нас. А что куда хуже, это реакция аристократов и дарников.

– А мое мнение и моя реакция тебя не волнует? – спросила, болтая вино в бокале спросила Екатерина. – Этот урод, только что, на камеру, признался, что они травили меня и моих детей. Они хотели меня убить… и если тебе я такое еще могу простить, то им – нет. Они должны ответить за все свои преступления, и если туда не пойдешь ты…

– Поздно. – заметил, поднимаясь с места Петр и снова увеличивая громкость.

– …срочное уточнение! – быстро тараторил ведущий, на фоне дергающейся камеры. – В толпе видели служителей церкви и лично патриарха Филарета! А в месте с ним и десяток князей, включая Суворовых! Кажется, с минуту на минуту начнется штурм! Звук! Мы все еще получаем звук с видеокамеры оставшейся в здании больницы! О господи! Немедленно пускайте в эфир!

– Если эти мрази пойдут на штурм, выпускайте боевые штаммы! Все что есть в лабораториях.